Умри со мной

Когда он только что переехал из Эдинбурга в Лондон, почти сразу после окончания университета, его ошеломили размеры столицы, ее разобщенность и бешеный темп жизни. Он вспомнил, как поспорил однажды в пабе с каким-то развеселым лондонцем, тот старался убедить его, что Лондон — всего лишь несколько мирных, дружественных деревень, объединенных вместе. Прожив в Эдинбурге всю жизнь, Тарталья не увидел ничего деревенского ни в Хендонском центре подготовки полиции, ни на Оксфорд-стрит и ее окрестностях, которые он исхаживал в свои первые патрульные обходы. Лондон предстал перед ним серой, грязной, недружелюбной, расползшейся в разные стороны громадиной, и Тарталья не раз задумывался, а не совершил ли он ошибки, уехав из дома. Постепенно, когда стал узнавать город получше, он увидел, что большинству районов присущ свой особый, характерный облик, как и жителям их, и жизнь стала для него терпимее. И нигде это не проявлялось так наглядно, как в Барнсе, красивом глянцево-открыточной красотой и до того провинциальном, что казалось, тут — деревня, хотя находился район всего в нескольких милях от центра Лондона.

Миновав деревенскую лужайку с прудом, едва различимым в тумане, Тарталья отправился дальше на узкую, ярко освещенную Мэйн-стрит. Громадных универсальных магазинов здесь, к счастью, не настроили; улица сохранила свою старомодность, на ней царило экзотическое разнообразие мелких магазинчиков, дорогих бутиков и ресторанов, а также во множестве пестрели вывески риелторских агентств, свидетельствуя о том, что район этот, пусть и дорогой, очень популярен. Отрезанный от Центрального Лондона Темзой, Барнс словно бы обитал в своем собственном, обособленном мирке. Если здешним насельникам, среди которых числилось немало знаменитостей из театральной сферы и телевидения, требовалось что-то практичное, вроде носков или нижнего белья, им приходилось совершать поездку через Хаммерсмитский мост, в обыденность.

Ближе к реке туман сгустился, и Тарталья теперь видел не более чем на два шага вперед. Окутанный белой завесой паб «Бычья голова» располагался в конце Мэйн-стрит фасадом к набережной. Когда-то рядом с ним находился полицейский участок Барнса, но теперь старое здание переоборудовали под дорогие квартиры.

На входе в просторный общий зал паба Тарталью, как обычно, встретила громкая музыка. Паб славился ежедневными выступлениями живого джаза, порой хвастая музыкантами, про которых слышал даже равнодушный к джазу Тарталья, к примеру, Хамфри Литтелтоном или Джорджем Мелли. Зачастую музыка тут гремела так оглушительно, что невозможно было даже разговаривать. Но сегодня звуки, плывущие навстречу, были ничего, вполне приемлемы: блюзовые аккорды гитары и голос точь-в-точь как у Джона Ли Хукера. Ладно, для выпивки водились места и похуже, и уж, разумеется, этот бар был куда пригляднее, чем забегаловки рядом с Хендоном.

Тарталья купил пинту эля «Янг спешиэл» для себя и полпинты обычного горького для Донован, та предпочитала что-нибудь послабее. Формально они, может, еще и на службе, но ему плевать. А ведь он условился со своим кузеном Джанни выпить по кружечке пива и угоститься пиццей перед телевизором! Они планировали посмотреть старый фильм «Крушение» со Стивеном Болдуином на DVD, но план этот придется пока что засунуть подальше на полку, да и выходным тоже можно послать прощальный поцелуй. Тарталья заказал две большие порции лазаньи и салат и устроился за столиком в дальнем углу, у окна. Не успел он пригубить свою кружку, как через главную дверь вошла Донован, порозовевшая, запыхавшаяся, с влажными от тумана волосами. Кинув на пол сумку, она содрала с себя несколько слоев одежды, разоблачилась до черных мешковатых брюк, державшихся на подтяжках, и майки в красно-черную полоску. Тарталья фыркнул: майка насмешила его, напомнив несносного мальчишку — героя фильма «Дэннис-мучитель». А вообще ему нравилось, как одевается Донован, стиль подходил ей, хотя женственным его, конечно, не назовешь. Она вполне могла сойти за смазливого парнишку.

Донован, наскоро вытерев волосы концом шарфа, отчего те встопорщились острыми перышками, плюхнулась на стул напротив.

— Уже лучше. Твое здоровье! — провозгласила она, отпивая глоток горького и вытирая верхнюю губу ладонью. — Фух, как же мне требовалось пивка!

— Мы проверяем двух приятелей Крамера, оба живут неподалеку друг от друга, что облегчает задачу. — Тарталья кинул взгляд на часы. — Скоро должны сообщить новости. А когда ты встречаешься с девочкой?

— Попозже. Ее мать сказала, что домой она вернется не раньше десяти вечера, потому что сегодня пятница. — Донован сделала новый щедрый глоток и откинулась на стуле, вольготно вытянув ноги. — Нам придется нелегко, — задумчиво высказалась она. — По-моему, у Джеммы была вторая, тайная жизнь и вряд ли у ее родителей есть к ней ключик. — И Донован поведала Тарталье о разговоре с Крамером, а затем и о сложившемся у нее на данный момент впечатлении о Джемме.