Умри Стоя! Родина

- А какой смысл вам скрывать информацию о содержимом контейнера, ради сопровождения колонны с которым этот танк и был прислан?

- Ты меня допрашиваешь?

- Хочу понять, во что я влез.

- Не забывайся, сержант, - в голосе Крайчака появились металлические нотки.

- Сержант? – с нарочитым удивлением взглянул Глеб себе на плечо. – О ком вы? Какой армии сержант? Я не присягал вам… Майор? Не вижу звёзд на ваших погонах. Нет, у вас теперь другое звание. Босс. Верно? Так к чему эти церемонии, Босс? Если вы мною недовольно, просто урежьте мне жалование. Ведь я – ваш наёмник. Ах да, совсем забыл. Вы же мне не платите. Странная ситуация – я работаю за кров и еду, меня держат в неведении относительно оперативной ситуации, не говоря уже о стратегических планах, и при всём при том – будем честны – я незаменим.

- Штрафбат заметно раздвинул рамки твоего мировоззрения, - усмехнулся Крайчек. – Так ты пришёл поговорить о деньгах?

- Я уже сказал, ради чего пришёл. Ответьте на вопрос.

- А если нет? Найдёшь другого нанимателя?

- Вам такое кажется невозможным?

- Ты повзрослел. Узнал себе цену.

- На этот счёт у меня нет заблуждений. Я - всего лишь деталь машины. Но незаменимая деталь. Если, конечно, вы не планируете использовать БИВней в своих щекотливых делах.

- Тебе и это известно? Наш гений не умеет держать язык за зубами.

- Лютин не виноват. Я вытряс из него информацию. Хотя трудно представить что-то, настолько касающееся меня лично. Но даже это вы решили утаить. Вы не доверяете мне? Предпочитаете посвящать в детали Волкову? Я не идиот, - добавил Глеб, в ответ на вопросительно поднятую бровь Босса. – Акция устрашения? Этим могла бы заняться пара ударных вертолётов. Но нет, мы летели не ради Мо, а ради груза. Даже такой солдафон, как я, способен сложить два и два. Слишком уж много «совпадений». Так что в контейнере, Босс?

- Что ж, - скрестил Крайчек руки на груди и откинулся на спинку кресла, - признаю, я тебя недооценил. Обычно Палачи не задают столько вопросов. Честно говоря, они их вообще не задают. В этом-то и проблема. Ты отличный солдат, но тебя вечно тянет побыть святым. Даже сейчас тебе не даёт покоя вопрос: «Правильно ли я поступил, выполнив приказ?». Моя недоработка. Хотя, наверное, это у тебя в крови, раз никакая муштра не сумела этого вытравить.

- Мне нужен лишь честный ответ. Не отповедь.

- Что ты будешь с ним делать? Ты обвиняешь меня в недоверии тебе. А как на счёт твоего доверия мне? Я уже дважды тебя спас. Разве это не причина доверять?

Глеб повернул голову, прислушиваясь к звукам в коридоре.

- Четверо? Я польщён.

Крайчек лишь молча пожал плечами.

Четвёрка штурмовиков вооружённых электрошоковыми дубинками ворвалась в кабинет и сходу лишилась одного. Кулак Глеба угодил первому из конвоиров точно в челюсть, тот качнулся и рухнул плашмя на пол. В правый бок впились электроды шокера, и разряд сотряс тело мятежника, что не помешало его локтю погрузиться в рот второго конвоира, отправив зубы того в путешествие по пищеварительному тракту. Следующий удар пришёлся на поставленное в блок левое предплечье Глеба, а его правый кулак утопил внутрь сломанные рёбра нападавшего. Укол в спину. Несколько ударов наугад, вслепую. Ещё укол, в грудь. Кулаки сдирают кожу о зубы и скулы. И, наконец, пробивший шею разряд поставил точку в этом скоротечном бою. Потерявшие чувствительность ноги подогнулись, и Глеб упал. Сверху посыпался град ударов. На неслушающихся руках защёлкнулись кандалы. Матерящиеся и сплёвывающие кровь штурмовики рывком подняли Глеба с пола и поволокли по коридору.

Глава 17

Красное на сером. Гадкая палитра, но знакомая. Она всегда означает одно – что-то пошло не так. Что-то, привычное и будничное, с чем ты жил, вышло из под контроля и пустило тебе кровь. Некоторые называют такое форс-мажором. Глеб называл это:

- Ёбаный пиздец.

Палач перевернулся с затёкшего плеча на спину и с влажным хрустом вправил себе нос, кровь из которого методично заливала бетонный пол. Ещё усилие, и ноющие мышцы перевели тело из лежачего положения в сидячие.

Камера – трёхметровый куб с нарами, раковиной и унитазом – хоть и не дышала уютом, была светлой, кондиционируемой и чистой, если не считать багровых разводов и потёков на полу. Не чета заплесневелым тёмным казематам «Цеппелина».

Глеб кое-как поднялся на ноги и стянул порванную окровавленную майку. Огромное лиловое пятно на левом боку ясно говорило о трёх сломанных рёбрах. Плюс к тому: заплывший глаз, сломанный нос, два выбитых пальца на правой руке и, судя по накатывающей тошноте, сотрясение. Могло быть хуже. Опыт подсказывал, что на полное восстановление уйдёт трое суток. Главное – все зубы были целы. Их-то никакой ускоренный метаболизм на место не поставит.

Удовлетворившись результатами осмотра, Глеб намочил в раковине майку, худо-бедно привёл пол в порядок, умылся и, послав режим ко всем чертям, лёг на нары.