Умри, ведьма!

Вдвоем с Рейнхардом они сдвинули, а потом и вовсе отвалили тяжелую каменную крышку. И тут Мильда в ужасе прикрыла рот ладонью и схватилась за шипастый солнечный талисман Рейнхарда. Карстен негромко выругался. А Радка спрятала лицо в Дессиной юбке.

Они ожидали увидеть в гробу кучку костей да скалящийся череп. Вместо этого там лежала юная дева в голубом парчовом платье и белой мантии. Ее светлые, перевитые серебряными нитями и алыми лентами косы больше всего испугали Радку. Они казались совсем живыми.

Десси, однако, осталась невозмутимой, и Радка рискнула оторваться от ее юбки и еще раз взглянула на покойницу.

Нет, девушка не казалась спящей — она выглядела именно мертвой. Ее закрытые глаза ввалились, нос и скулы заострились, кожа на руках была сморщенной и сухой, как у старухи. Но невозможно было поверить, что ее похоронили не сегодня поутру, а тридцать лет назад.

— Что это, ведьма? — спросил Карстен. — Чудо? Колдовство?

Десси покачала головой:

— Она умерла не по своей воле. И умерла неспокойной. Ее держит здесь какая-то нужда, и она не хочет уходить.

— Похоже, мой замок — гостиница для мертвых неупокоившихся девиц. Со следующей я возьму плату, — мрачно сострил Карстен.

Десси между тем дотронулась пальцами до лба покойницы (как будто касаешься воска), потом скользнула рукой по ее груди, ощупала пояс, надеясь отыскать какой-нибудь знак (лучше всего записку), который помог бы ей разрешить загадку. И нащупала…

— Ну-ка, выйдите все! — велела она. — Мильда только пусть останется.

— Радка, Рейн, выйдите! — распорядился Карстен. — Я остаюсь.

Ребята взглянули на Десси, но спорить не стали.

Десси отстегнула дорогую пряжку, скрепляющую пояс, и без стеснения задрала юбку Энвер. Мильда и молодой граф увидели, что живот девушки разрезан от пупка до самого лона.

Мильда вновь ухватилась за браслет, на сей раз на запястье Карстена, и он не стал отнимать руку.

— В задницу всех! — пробормотал он себе под нос. — В задницу всех!

Десси взяла у Карстена из рук факел и склонилась над гробом.

— Резали уже после смерти, — сказала она. — Подтеков вокруг раны нет, и все жилы пустые. Похоже, ее вспороли мертвую, чтобы узнать, нет ли в ней чьего-то семени. И еще похоже, что она перед смертью голодала. То ли болела, то ли попросту не ела ничего. Ладно, хватит уже.

Шеламка вернула ткань на место, застегнула пояс, осторожно расправила складки.

— Помоги навалить крышку, доменос, и идите отсюда, а я колдовать буду…

— Ты можешь узнать, что с ней было? — спросил Карстен.

— Если смогу, тебе скажу, — пообещала шеламка.

* * *

Когда дверь склепа захлопнулась за графом и его кормилицей, Десси вновь положила руки на холодный камень изваяния, вновь ощутила исходящий оттуда ток печали и гнева и зашептала:

— Милая Энвер, милая сестра, прости, что тревожу. Я, Дионисия, сестра твоя в естестве, сестра твоя в горе, прошу твоей помощи. Дай мне свое покровительство, а я в благодарность помогу тебе довершить то, что ты не довершила.

Молчание. Потом Десси медленно разогнулась, чувствуя, как входит в нее чужая осанка, чужая манера. Теперь она может грациозно склонить голову, увенчанную диадемой, приподнять тяжелую юбку, переступая порог, вовремя откинуть в танце ногой длинный шлейф.

Кстати, почему бы нет?..

— Спляшем, доменос? — предложила Десси Карстену, выйдя из склепа.

И в ответ на его: «Ты чего, ведьма?!» — пояснила:

— Мы же должны увериться, что сработает. Проверь меня, доменос!

— Точно, Карс! — Рейнхард тут же оценил идею по достоинству. — Давай, а я подыграю! Покажи ей, братец!

И он, радуясь любой возможности покончить со всеобщим мрачным настроением, принялся отбивать ладонью на колене ритм простенького бранля. Радка тут же к нему присоединилась. Мильда уже ушла на кухню, и Карстен оказался в меньшинстве перед лицом банды юных заговорщиков.

Скептически улыбаясь, он поклонился Десси «малым поклоном» и подал ей руку. К концу бранля скептическая улыбка на лице молодого маркграфа превратилась в глупо-удивленную.

Глава 29

День, когда Сайнем со своим (принесла нелегкая!) войском отправился в свой (принесла нелегкая!) замок, получился каким-то невнятным.

Сквозь побуревшие уже клены, сквозь покрасневшие, звенящие на ветру кроны осин падали солнечные лучи, и парило совсем по-летнему, так, что даже Сайнем, по старой привычке обходившийся без доспехов, немилосердно потел. А уж каково приходилось остальным!

Из-за горизонта то и дело выплывали смутно-серые облака самого осеннего вида, но так и не проливались дождем, уползали стороной, лишь иногда краем задевая зенит и даруя маленькому отряду долгожданную прохладу.

— Душно очень, наверное, попадем-таки под дождь, — посетовал Сайнем.

Скар Бритва, племянник Армеда по матери и вдобавок княжеский виночерпий и брадобрей (большое доверие, если вдуматься), глянул на небо и уверенно ответил:

— Сейчас нет. Вот на обратном пути может ливануть. Но мы успеем, так?