Умри, ведьма!

— Я не благословен в детях, — сообщил Человек-Медведь со вздохом. — Мой старший сын полюбил женщину из вашего замка, но их разлучили, и она умерла. Младший был разгневан тем, что старший не стал мстить. Он вообразил себя сильнее брата и напал на него. Кто знает, чем кончился бы их бой, если бы не вмешались вы. Поэтому я благодарен вам.

— А почему старший не захотел мстить? — поинтересовался Сайнем, осторожно присаживаясь на камень. Его сердце уже так давно и надежно угнездилось в пятках, что он даже начал к этому привыкать.

Человеческое лицо улыбнулось, и одновременно медвежья голова облизнула губы длинным розовым языком.

— Он сказал: «Она так любила жизнь. Разве стану я сеять смерть ее именем?» Дети часто говорят странные вещи. Чем старше, тем чаще. Так что я дважды обязан тебе. Ты не дал убить моего старшего сына и исцелил младшего. Чем я могу отблагодарить тебя?

Сайнем не стал долго раздумывать.

— Здесь в лесу скитаются странные охотники, — сказал он. — Они одеты как люди Королевства и стреляют чужанскими стрелами. Ты знаешь, откуда они взялись?

Человек-Медведь прикрыл глаза и долго молчал.

— Ты умеешь задавать вопросы, — сказал он наконец. — Этого почти никто не знает, и я надеялся, не узнает еще долго, но я дал слово и отвечу тебе. Недавно в лесу появился новый Хозяин. Это его солдаты. Он призвал их.

— Хозяин? — удивился Сайнем. — Я думал, Хозяин Шелама — ты.

На этот раз мохнатый расхохотался гулко и раскатисто, во всю мощь своих медвежьих легких.

— Я скорее гость, — пояснил он. — У Шелама не может быть Хозяина. Но тот, кого сжигают горе и обида, может в отчаянье своем достучаться до Сердца Шелама. Верней, до его Чрева, где живет магия превращений. Тогда он становится Хозяином некоторых волшебных сил Шелама. На недолгий срок. Я знаю, что ты хочешь спросить дальше. И хотел бы попросить тебя молчать.

— Тот, кого ты зовешь Хозяином Шелама, убил моих друзей, — возразил Сайнем. — Он может снова отнять чью-то жизнь, не удосужившись объяснить за что. Я должен знать, что ему надо.

— Хорошо, тогда иди, — грустно сказал Человек-Медведь. — Я обещал дать тебе то, что ты пожелаешь. Мой слуга отведет тебя. Иди за ним, и ты увидишь Хозяина Шелама.

* * *

Человек-Росомаха вновь вел Сайнема от озера через верховые болота, потом по чистому стозвонному сосняку. И это было очень хорошо, потому что в подступивших сумерках Сайнем мало что видел и вокруг, и под ногами, а оттого все время боялся выколоть глаз или расквасить нос. Но под сапогами была лишь сухая, едва присыпанная снегом трава да сосновые шишки. Наконец стволы расступились, и волшебник различил, что они стоят рядом с каким-то крутым, поросшим травой склоном. Росомаха сделал лапой предостерегающий знак и шепотом велел ступать тише. Затем он негромко свистнул, и вдруг вниз по склону к его лапам сбежал огромный паучище с фонариком на спине. Сайнем даже не слишком удивился. В порядке вещей. Росомаха посадил паука на плечо, и они зашагали дальше в облаке зеленоватого света. Волшебник и его провожатый осторожно обошли холм и… Сайнем замер.

В маленькой ложбинке у самого холма спиной к ним сидел грязный мальчишка в порванной одежде. Он что-то бормотал под нос, кутался в свои лохмотья, то и дело отбрасывал за спину пряди длинных, неровно стриженных волос, вытирал сопливый нос и с урчанием вгрызался в какой-то кусок. Сайнем присмотрелся и увидел, что из кулака парня свисает мышиный хвост.

«Хозяин Леса?!»

Словно услышав его мысль (а скорее, их шаги), парень вдруг насторожился, обернулся, подпрыгнул вверх и в прыжке внезапно превратился в волка. Лохматый светло-серый волк, прихрамывая, бросился наутек и растаял в темноте.

Сайнем потер подбородок и повернулся к своему спутнику:

— Пойдем назад?

Тот покачал длинной мордой:

— Подожди. Ты видел не все. Дождемся луны.

Узкий серпик старой луны вскоре засветился над лесом, и едва его луч отразился от снежной глади у подножия холма, как холм беззвучно раскололся пополам, открывая незваным гостям свое темное нутро. Человек-Росомаха велел Сайнему воткнуть копье в подножие холма рядом с разломом и войти внутрь.

Они лежали на лавках вдоль стен, а кто и просто на полу у холодного очага и мирно спали, кто закинув руки за голову, кто сложив их на груди. Молодые парни в разноцветных камзолах и коротких охотничьих плащах, сколотых дорогими пряжками. Золотая столичная молодежь, одетая по позапрошлогодней моде. Воинство из легенды, что проснется для последней битвы перед концом света.

Сайнем поспешил уйти.