Уна

– Хватит прощаться с ней, будто она идет на войну, а не в гости к родной бабушке! – крикнула она и крепко взяла меня за руку.

Мы спустились к морю, Птица летела над нами, а тулукт шел следом, но ни один из них не сел в парусную лодку, которую бабушка наняла, чтобы доплыть до Птички. Птица полетела впереди лодки, а тулукт остался на берегу, глядя нам вслед.

Мы обогнули остров, и даже я поняла, что плывем мы в противоположную от Птички сторону. Пата заметила мой взгляд и объяснила:

– Хочу показать тебе кое-что. Здесь недалеко.

Молодой и веселый рыбак, который управлял лодкой, всю дорогу что-то рассказывал, пытался меня развеселить, но почему-то мне не было весело. Зато я видела, с каким почтением он разговаривает с Патой, даже спросил у нее совета насчет женитьбы, стоит ли затевать свадьбу в этом году?

– Про свадьбу не знаю, но запасись дырявыми камешками для себя и своей невесты, – сказала Пата. – И всем остальным своим скажи.

– Дырявые камешки? Зачем они мне?

– Не знаю. Но ты спросил, я ответила.

И она угрюмо отвернулась. Я думала, парень посмеется над странным советом старухи, но он задумался и, кажется, прикидывал в уме, где бы ему раздобыть камешки-бусины.

Через какое-то время показался большой остров, парень убрал парус и сказал:

– Прибыли. Надолго вы здесь?

– Перекусить у Гасы ты успеешь. Пойдем, Уна.

Мы ступили на черную землю острова.

На улицах почти не было людей, зато много бездомных кошек, облезлых и плешивых, – они бродили по неухоженным дорогам, сидели на покосившихся заборах, мяукали нам вслед. Здесь не росло ни травинки, хотя земля выглядела плодородной, как в лесу Литы. Пата, наверное, почувствовала, о чем я думала, и сказала:

– Этот остров называется Окаём, ему в войну с Империей больше всех досталось. Богатый был остров, остров, где умели выращивать такие растения, о которых на Патанге или Лассе и не слышали. Твой дядя покупал здесь кофе, например.

– Сольта говорила, что он ездил за кофе на Зеленую Землю.

– Это уже потом, когда Окаём стал бесплодным в одну ночь. Все, что росло здесь, погибло, обратилось в пепел. А земля, хоть и осталась жирна и черна, не может выродить из себя даже чахлого одуванчика.

– Почему?

Пата помолчала.

– Это все Империя. Их император думает, что он всесилен. Что ж… так и есть, по крайней мере для островов. Знаешь, что делают здесь те, кто раньше выращивал сады и кормил все острова?

– Что?

– Пьют. Они научились гнать брагу из какой-то сорной травы, которая одна и растет тут на скалах, и целыми днями пьют. Больше им делать нечего!

– А что еще им делать… – начала было я, потому что никак не могла понять, Пата жалеет их или ругает.

– Работать! Вот что они должны делать! Научиться ловить рыбу, как научились жители Патанги. Или пасти коз, как научились те, кто живут на Птичке. В конце концов, понять, может, из этой их травы получится не только брага? Но они же такие гордые! Тьфу! – Пата плюнула на черную пыльную дорогу. – Дурное место.

– Зачем же мы здесь? – спросила я, и Пата сразу утихла, состарилась.

– Чтобы подняться на скалу, – сказала она, и я решила больше ничего не спрашивать. Я и так все поняла. Даже странно, что я сразу не догадалась.

Мы прошли насквозь деревню, а потом долго шли по дороге и наконец вышли в пустое поле. Когда-то здесь, наверное, колосилась пшеница или рожь, но сейчас оно было голо, мертво. Я чувствовала, что это неправильно. Что так не должно быть, что все это – просто морок, наваждение, колдовство, от которого можно избавиться, надо только придумать как. Идти было тяжело. Душно. Ломило виски и першило в горле. Наконец поле кончилось, и мы вышли на берег моря.

Отвесные скалы, высокие, черные. И хоть я никогда здесь не была, но будто бы узнала это место. Вот сюда ее привели, связанную, испуганную. Здесь они нашли черный камень и приготовленной заранее веревкой привязали его к ней. А я сидела в ее животе и ничего не знала, не видела, не могла помочь.

– Все-таки никак не пойму, как ты выжила, моя девочка. Ведь роды длятся не минуту, не час. Ты должна была утонуть вместе с ней, но тебя почему-то выбросило на берег Веретена…

– Ралус говорит, это потому, что я пряха.

Пата хмыкнула.

– Ну, хоть однажды он не солгал, твой Ралус.

Мы смотрели вниз, в темную воду. Где-то там, у корня скалы, лежит моя мама. Мама, которую я никогда не видела, которую совсем не знаю, но почему-то люблю. Я опять вспомнила старика и огромную, как море, разницу между тем, что прочитала в его тетрадях, и тем, что помнила сама. И сказала Пате:

– Если ты будешь называть меня Эшвин, это тоже будет правильно.

Пата посмотрела на меня и кивнула, ничего не спросив.

Остров желтой травы