Уна

– Мы приведем атуанцев из Рилы, к нам уже сбежали несколько семей! – сказал Бунгва и в ужасе посмотрел на Ралуса.

– Это не решит проблему, – возразил Лура. – Ты и сам это знаешь, твой народ это знает, Тшула знает. И деревья – тоже знают. Они не хотят закрывать проход, Бунгва, они хотят быть свободными.

Бунгва покачал головой и пошел прочь. Остальные атуанцы потянулись за ним. Они оглядывались на нас, но не проронили ни слова. Мы остались на поляне одни, и тогда из-за деревьев вышла Тшула.

– Будет непросто, – сказала она. – И по доброй воле они вряд ли решатся.

– Но ведь ты понимаешь, что иначе они вымрут? – сердито спросил Ралус.

– Да. И Бунгва это тоже понимает. Но он боится. Ему нужно привыкнуть к мысли, что теперь в Империи будут другие порядки.

Ралус буркнул:

– Я должен поговорить с вестником.

– Ты сам отправил его спать.

– Значит, его сон подождет! – крикнул он яростно и пошел прочь.

Мы посмотрели друг на друга и медленно двинулись следом: Тшула, Си, Лура и я.

Вестник не спал, он ел похлебку и уже начал рассказывать Ралусу новости.

– В городе беспорядки. Советник Дойн и советник Бривс настраивают армию против вас. Кто-то слушает их, кто-то нет, но многие пытаются убраться из города, боясь, что вот-вот начнется резня. Рэлла закрылась в тронном зале, сидит около тела отца, надеясь, что только там ее не тронут. Но знаете, я думаю, что, может, она сторожит для вас печать Империи. Ведь если советник Дойн ею завладеет, ему никто не сможет противостоять.

– Нам нужно вернуться, – сказал Ралус и посмотрел на Тшулу. – Прошу тебя, уговори Бунгву разрушить стену, пусть сила вашего народа вырвется на свободу.

Тшула покачала головой:

– Эта стена живая, и разрушать ее нельзя. Мы не будем убивать наших братьев, ибо деревья наши сородичи.

Они долго молчали, глядя друг на друга, вестник ел, а я вспоминала древесную стену, шаг за шагом, какой увидела ее впервые.

– Там есть мертвые деревья, – сказала я. – Те, которые давно бы упали и стали прахом, если бы их не держали крепко другие деревья.

Тшула кивнула. Казалось, ей понравилось, что я увидела это и поняла, как можно разрушить стену, не убивая живые деревья.

– Если придумать, как срубить и убрать умершие деревья, живым будет легче дышать.

И Тшула снова кивнула.

– И тогда стена превратится просто в лес. Огромный прекрасный лес, где много воздуха. Но вы не будете больше защищены от солдат Империи…

– Значит, мы научимся защищаться по-другому, – сказала Тшула.

– Или вам больше это будет не нужно, – буркнул Ралус. Он был в ужасном настроении.

Вестник доел похлебку и уснул сидя, уронив голову на стол. Ралус и Лура переложили его на лежанку, и он даже не шелохнулся. Мы вышли из хижины. Лес молчаливо смотрел на нас с высоты. Он чувствовал близкие перемены, он хотел их.

Ралус сказал Луре:

– Выйди из леса и посмотри, что с конями. Если их нет, ступай в Глетбун, купи самых быстрых. Нам нужно торопиться. Как только вестник отоспится, мы тронемся в путь.

Он дал ему мешочек с деньгами.

– Я, наверное, останусь, – сказала Си. – Мы многое не успели обсудить с Тшулой.

Тшула улыбнулась, а мне стало грустно. Но я не могла остаться, не могла бросить Ралуса. И я беспокоилась за Рэллу. Каково ей сейчас?

– А если это ловушка? – спросил Лура.

– Даже если и так, – вздохнул Ралус.

Даже если и так – он не оставит Рэллу. Даже если и так – он не позволит советникам прибрать к рукам Империю, потому что Дойн в тот же миг отменит все, чего Ралус с таким трудом добился, все его начинания. И уж Дойн точно не пощадит Рэллу. Все дело в ней. Мы сражаемся и рискуем жизнью не ради призрачной власти, а ради тех, кого можем назвать сестрой.

– Твое ли это дело? – покачал головой Лура, глядя на Ралуса. – Ты странник, твое дело – бродить по землям, связывать людей и страны.

– А твое дело – писать книги, хранить знания, – усмехнулся Ралус. – Но ты вот шатаешься со мной по этой расколотой земле, и что-то я не вижу у тебя в руках ни пера, ни чернил.

Они посмеялись друг над другом, и Лура ушел. Ралус велел мне идти собираться.

– Ты правда хочешь остаться? – спросила я у Си.

– Дело не в том, чего я хочу, – грустно улыбнулась она. – Просто так надо.

Тшула крепко обняла меня, окутав своим особенным запахом: влажной земли, древесной коры, только что распустившихся листьев. В осеннем лесу, на пороге суровой зимы, эти запахи казались странными, но дарили надежду и защиту.

Красный город

Вестника звали Эрвил. Мы вышли из Атунского леса, как только он проснулся и съел еще одну миску похлебки. Лура с лошадьми уже ждал нас. Он вернул Ралусу деньги – наши лошади оказались вернее советников Дойна и Бривса. Эрвил говорил без умолку, пока Ралус не попросил его заткнуться.

– Простите, Ваше Величество. Я до сих пор не верю, что жив.

Ралус поперхнулся и сердито глянул на Эрвила.

Всю оставшуюся дорогу тот молчал. В столицу мы прибыли на рассвете следующего дня. Весь город пылал: каждый дом, даже самые бедные лачуги, был украшен красными стягами. Это было красиво и тревожно одновременно, будто город готовился сегодня-завтра вспыхнуть пожарами или быть залитым кровью.