Ундина особых кровей

Единственная горящая в комнате лампа погасла, сгустив мрак. Или это перед глазами потемнело настолько, что наступила моя личная ночь? Бессильная против темного мага, я снова упала на колени рядом с отцом и взяла его за руку. Инея стало еще больше — переплетающиеся узоры полностью устлали пол, мое участившееся дыхание порождало морозный пар… а с папиных губ дыхание не срывалось. Бескровные, похожие на тонкую нить, они были чуть приоткрыты.

Смерть. Сколько раз мне доводилось ее видеть? Но никогда еще она не подбиралась так близко, не отнимала так много, не лишала настолько дорогого! Я ведь столько не успела ему сказать, не успела поблагодарить за то, что он меня вырастил, не успела искренне сказать, что очень его люблю…

Несправедливо. И больно. Больно настолько, что из шершавого горла не вырывается даже крик. Покарай Поднебесье этого бесчувственного, алчного, ненавистного некроманта! Прокляни его Глубина!

Сквозь застилавшую сознание и глаза черноту я не сразу поняла, что вижу. Над грудью отца внезапно появился небольшой туманный сгусток, который постепенно увеличивался. Достигнув размера с пару кулаков, он остановился, лишь слегка покачиваясь, словно при дуновении ветра.

Я не знала, что со мной происходит. Не отдавала себе отчета в действиях. Но когда туманный сгусток вдруг начал медленно исчезать, протянула к нему руки, схватила и… Мне это удалось. Удалось до него дотронуться!

Он был туманным, призрачным, но почему-то я ощущала его как что-то материальное и очень-очень сильное. Сопротивляясь, он стремился воспрянуть вверх и исчезнуть, но я удерживала его. Удерживала, не обращая внимания на задеревеневшее, скованное как никогда болезненным холодом тело. Кусая губы почти в кровь, словно пронизанная ледяными шипами, я не отпускала и давила изо всех сил, стараясь опустить его вниз. Не знала, зачем, но где-то глубоко внутри существовало непоколебимое убеждение: так надо.

Как же больно. Как сложно и холодно! Казалось, я и сама умерла, оказавшись где-то между Глубиной и Поднебесьем. На границе жизни и смерти… Кажется, когда сгусток поддался, я все-таки закричала. И продолжала кричать до тех пор, пока он не лег на холодную грудь, не впитался в нее, и она — эта грудь, не поднялась резко в глубоком, выгнувшем тело дугой вздохе.

Меня трясло, чернота стала практически беспросветной, и я почувствовала, что теряю сознание. Мир завертелся с бешеной скоростью, в соседней комнате послышался топот, на улице раздался какой-то шум, грызоволк утробно зарычал.

И последнее, что я увидела, — это губы некроманта, изогнувшиеся в кривой, как будто удовлетворенной улыбке…

— Это просто неслыханно, приносить бесчувственных кадетов в мою библиотеку! — донесся до меня недовольный, но вместе с тем обеспокоенный голос. — Здесь обитель знаний, храм культуры, памятник истории, а не лазарет!

— Еще одно возражение, и эта библиотека станет памятником далеко не фигурально, — пригрозили разбушевавшейся потерянной душе.

— А ты мне еще тут поговори, живо за дверь выставлю! Как тебя там? Ловец Брогл… Брогдел…

— Брогдельврок, — прохрипела я, приоткрыв глаза и увидев склонившегося ко мне Тэйна.

Наполняющий сознание туман постепенно рассеивался, но воспоминания возвращались невыносимо медленно. В мыслях творилась полнейшая каша из неясных образов, слов, испытанных ощущений. Голова, как ни странно, не болела, но мне было очень холодно, несмотря на то что я лежала под ворохом теплых одеял. А еще болезненно ныло сердце, что тоже странно, ведь прежде такого никогда не случалось, я была здорова и…

— Папа! — выкрикнула я, резко сев.

— О, очнулась, — хмыкнула Гвиана, зашуршав страницами какой-то книги. — Ну давай, ловец, успокаивай свою подопечную, пока она весь корпус не переполошила.

— Фрида, успокойся, — последовал ее совету Тэйн, заставив меня посмотреть ему в лицо. — С твоим отцом все в порядке… почти.

— Почти? — тут же встрепенулась я. — Что значит почти? Где он? Как я здесь… оказалась…

На последних словах перед глазами запрыгали черные круги, и я повалилась обратно, на любезно предоставленную кем-то мягкую подушку. Устремляющиеся к высокому потолку книжные стеллажи запрыгали, стены покачнулись, и Тэйн покачнулся вместе с ними, отчего возникло ощущение, что меня забросили на гребень стремительно несущейся вперед волны.

— Сюда тебя перенес адмирал Рей, — ответил на один из вопросов мой куратор.

— Я бы даже сыронизировал на тему того, что вы, кадет Талмор, в последнее время снова стали слишком часто лишаться чувств, — внезапно прозвучало поблизости. — Если бы не обстоятельства, послужившие причиной этого обморока.

Меня немного отпустило, и, сфокусировавшись, я увидела невесомый белесый проем, из которого вышел адмирал. Приблизившись, он остановился рядом с диванчиком, на котором я лежала, и в направленных на меня глазах отразилось что-то такое… даже распознать не сумела, что именно, но этот взгляд определенно не предвещал ничего хорошего.