Унесенные преисподней (СИ)

Увидев, что девушка хочет возразить, он прервал её:

— Я приехал сюда на кладбище, тут похоронена моя жена с детьми, — закуривая, продолжает таксист, — Так что прошу, просто оставь их себе, — одарив напоследок девушку печальным взглядом, он садится в машину.

НаЫн благодарно поклонилась вслед уезжающему автомобилю и, схватив чемодан, пошла в сторону дома.

Листья негромко шуршат под толстой подошвой осенних ботильонов на высоком устойчивом каблуке. Красный шарф слегка поднимается из-за потока холодного осеннего ветра, мешая нормально смотреть под ноги. Но НаЫн это было ни к чему, ведь она знает эту дорожку как свои пять пальцев. В голове всё переворачивается, не давая сконцентрироваться. Внутри всё бурлит, напоминая о долгожданной встрече с любимыми и такими родными ей людьми.

Подойдя ко входной двери, она замерла. Закрыла глаза, глубоко вдохнула и нажала на звонок, ожидая того момента, когда, наконец, сможет обнять родителей.

Чон изредка потрясывается, стуча зубами от холода. Потоптавшись ещё несколько секунд, она слышит приближающиеся шаги за дверью. На секунду НаЫн замешкалась от накатившегося перевозбуждения, но сразу всё прошло после заветного щелчка.

— Кто там, милая? — до ушей девушки донёсся мужской голос по ту сторону двери.

Живот начало потихоньку сводить. Глаза защипало, первая слеза вот-вот скатится по ледяной щеке.

— Мам, это я, — сиплым от холода холода голосом произносит Чон.

Деревянная дверь открылась, пропуская девушку внутрь.

— НаЫн, солнце, проходи, — улыбнувшись, женщина обнимает дочь, прижимая к груди. — Ну, ты чего плачешь? — обеспокоенно задает вопрос, — Всё хорошо, ты дома, — легонько похлопав ту по спине, поцеловала в темную макушку.

— Мамочка, — прерывисто шепчет НаЫн, обхватывая крепче родного человека.

Она больше не могла сдерживать накопившиеся за всё то время слезы. Не стесняясь, Чон рыдала, как ребенок, матери в грудь, желая все забыть и просто быть ещё ближе. Глупо, сквозь слезы, она улыбалась.

— Кто у нас тут плачет, маленькая НаЫн-и? — подошедший сзади мужчина потрепал кудрявые волосы девушки.

— Ну, папа, — заливисто смеясь, она обращается к отцу.

— Хватит стоять на пороге и лить слезы, пошли, мама приготовила твои любимые рисовые пирожки, — с заботой в голосе мужчина начинает подталкивать их в сторону кухни, а сам понес чемодан в комнату дочери.

Усевшись за круглым столом, который украшала светлых тонов скатерть и множество приготовленных блюд, они начали ужинать.

За едой родители расспрашивали девушку об учебе и причине скорого переезда домой. Они были несказанно рады, что дочь вернулась, но её странное поведение пробуждало в них чувство встревоженности. Родители пытались выяснить за разговорами, что же на самом деле произошло, но её опущенный взгляд под стол и некая недоговоренность в голосе не давали никакой толковой информации.

НаЫн не могла позволить страдать любимым людям из-за своей неосторожности, поэтому умолчала о самом главном.

— Спасибо большое, — поднявшись с места, девушка задвинула стул и положила пустую тарелку в раковину, — Я наверное пойду спать, поздно уже, да и очень устала.

— Конечно, иди. Завтра поговорим, — с лёгкой улыбкой отвечает женщина.

— Спокойной ночи.

Поднявшись на второй этаж по деревянной, широкой лестнице, открывает дверь, ведущую в свою комнату.

Мишка, подаренный Юнги в детстве, до сих пор стоит на увесистом светло-голубом комоде, навевая воспоминания. На ажурной люстре, что находится посередине небольшой комнаты, на белых ниточках висят кораблики из фантиков, покачиваясь из-за небольшого сквозняка. Дубовая двухместная кровать, по обе стороны от которой находятся из такого же дерева столики, располагается возле большого окна. На голубых обоях нарисованы деревья.

В детстве, когда девочка приводила друга к себе, они рисовали на стенах что-то похожее на деревья, но у них это с трудом получалось красиво. Когда Юнги забрали в детский дом, НаЫн из-за накатившейся детской депрессии черными красками закрасила все рисунки, оставляя после деревьев только кляксы. Сейчас же на месте черных полос и пятен аккуратно выведенные деревья на голубом фоне.

Надев на себя свою любимую домашнюю пижаму, НаЫн ложится под одеяло. Выключив светильник, закрывает глаза, углубляясь в царство Морфея.

***

Первая мысль посетившая её утром — это какого черта одеяло, которое всю ночь служило ей, отдавая свое тепло, летит на пол. Кровать ходит ходуном, не давая продолжить начатое ночью — сон. Раздражающий, но такой до боли знакомый писк, заставляет приоткрыть Чон один глаз:

— НаЫн, НаЫн-и, — девушка всё также прыгает на кровати, не обращая внимания на недовольное лицо Чон.

Светлые кудряшки, что спадают по спине, придают девушке некое ребячество.

В их первую встречу НаЫн долго не могла поверить в то, что девушка старше неё.

Чуть заметные веснушки и аккуратный носик так же подчеркивают милое лицо, а широкая и по-детски наивная улыбка дополняет невинный образ.

— Минки, замолчи хотя бы ещё на пять минут, — раздражённо пролепетала сонная брюнетка, укладываясь в более удобную позу.