Унесенные ветрами надежд

Акин с гортанным криком бросился на прутья решетки, и Данмор отпрыгнул на шаг назад, но при этом засмеялся. Он собственноручно помогал мужчинам собирать дрова и все, что могло гореть, а когда ураганный ветер хотел унести какую-нибудь доску или сучок, Данмор лично заботился о том, чтобы все оставалось на месте. С разметавшимися на ветру черными волосами и трепещущими полами камзола Гарольд походил на растрепанного ураганом черного ворона с распростертыми крыльями. Злорадно ухмыляясь, он облил маслом для ламп собранные вокруг клетки дрова и довольно посмотрел на результат своих усилий.

60

Элизабет дремала, сидя в кресле в комнате Клер. После пережитого страха и тревог прошлой ночи, когда она почти не находила сна, усталость одолела ее. Даже то обстоятельство, что Дункан сидел с француженкой внизу в кабаке, пил и разговаривал с ней, не помешало ей уснуть. Она не знала, что заставило ее очнуться от забытья, но, проснувшись, Элизабет испытала необъяснимый страх. Ей показалось, что она задыхается. Больше всего ей хотелось распахнуть ставни окон, чтобы сделать несколько глубоких вдохов, однако из-за урагана это было невозможно. Она слегка распустила шнуровку на корсете и постаралась дышать спокойно. Бросив взгляд на стоявшие в углу комнаты напольные часы, Элизабет увидела, что была половина пятого. Она прислушалась к тому, что происходит снаружи, и нашла подтверждение своему предположению: ветер стал еще сильнее.

Каждой клеточкой своего существа она хотела убраться отсюда как можно дальше, и еще никогда это желание не было таким сильным. Это странное стремление не давало покоя, и она с изумлением спрашивала себя, почему ей не удается справиться с ним. Элизабет казалось, что внутренний голос пытается подсказать ей, что следует делать.

– Что случилось? – сонным голосом спросила Фелисити.

Она улеглась на узкую белую кровать Клер Дюбуа и держала в объятиях Джонатана. И она, и маленький мальчик сразу же, как только они заняли эту квартиру, погрузились в сон, хотя до этого Фелисити не переставала восторгаться будуаром, расположенным ближе к задней лестнице, и высказывать предположения о мужчинах, которые оставляли здесь свои деньги. И о том, за что они эти деньги платили.

– Мы не можем оставаться здесь, – сказала Элизабет. – Мы должны идти в церковь.

В то время как она, еще пребывая в смятении, прислушивалась к звукам собственного голоса, в душе крепла убежденность, что ей удалось найти правильное решение.

– В церковь? – эхом отозвалась Фелисити и, изумленная, уселась на кровати. Осторожно отодвинув спящего ребенка в сторону, она спросила: – Тебе опять приснился этот сон? Возможно, это было бы хорошо для спокойствия наших душ, однако я не думаю, что сегодня вечером там будет богослужение. Кроме того, по такой погоде даже за дверь выходить нельзя. Послушай, какой на улице ураган, такое впечатление, что этот дом вот-вот унесет ветром!

Фелисити повела носом и скривилась в гримаске:

– Ой, да тут кто-то наложил в пеленки!

Она с деловым видом встала и стала искать в принесенной с собой сумке чистые пеленки. После того как она нашла их, пришлось разбудить малыша.

– Плохи наши дела, – сказала Фелисити. – Ведь нам опять несколько недель не удастся нигде искупаться. Сможем ли мы на корабле мыть тебя дождевой водой, маленький мужчина?

– Джонни купаться, – с готовностью сказал Джонатан, однако стал протестовать, когда Фелисити уложила его на кровать, чтобы перепеленать.

– Боже мой, посмотри, как его искусали комары, – жалобно произнесла Фелисити. Затем она посмотрела на свои руки. – И меня тоже! Мы должны были попросить у Клер противомоскитную сетку, но, может быть, у нее такого нет. Помнится, на корабле она мне рассказывала, что они намазывают себя каким-то странным отваром, который отгоняет комаров…

Беспрерывную болтовню кузины Элизабет пропускала мимо ушей, для нее сейчас существовали только шум ветра и вой разгулявшейся бури, но фраза о втирании в кожу почему-то задела ее сознание. Кто об этом говорил? Правильно, Силия, в ту ночь, когда Элизабет в своем лунатизме видела странный сон, где были танцующие дикари, топающие ногами, и чужие боги, которые таинственным образом были связаны с природой и людьми, говорила ей об этом. От того сна у нее остались загадочные ощущения, но вдруг Элизабет пронзила мысль, что часть из увиденного все же была не сном, а реальностью. Может быть, даже больше, чем она хотела бы верить. Она набросила на плечи накидку и подошла к двери.

– Ты куда собралась? – спросила Фелисити.

– К Дункану.

– Вниз? В этот кабак?

– Я должна пойти к нему. Мы не можем оставаться здесь.

Элизабет не дала себя отговорить, хотя Фелисити заклинала ее, чтобы даже ноги ее в этом кабаке не было. Только отбросы общества, подонки, по твердому убеждению Фелисити, в такой день могли находиться здесь ради выпивки и игры в кости; а все люди, имевшие честь и достоинство, наоборот, взяли в руки оружие, чтобы сражаться против «круглоголовых». Аргументы Элизабет, что Дункан тоже сидел внизу, Фелисити не признала.