Унесенные ветром. Любовь в Голливуде

Хотя ей казалось, что с каждым шагом она оставляла позади частичку сердца, но это было правильное решение. Они были супругами и родителями. Даже если Вивьен больше не любила Ли, как раньше, если никогда не любила его так, как Ларри, она все равно пообещала быть с ним. С ним и Сюзанной. Она не могла бросить семью ради любви, возможно, бывшую лишь мимолетной вспышкой, которая скоро погаснет. Нет, Вивьен покачала головой. Их с Ларри связывало нечто удивительное – уникальная, великая любовь. Они были родственными душами, единственными на всю жизнь. Как жестока судьба! Почему она свела их друг с другом слишком поздно?! Оставалось надеяться, что они будут вместе в следующей жизни. Глаза застилали слезы, и она убежала к себе в гримерную.

– Прости, дорогая. – Ли Холман пожал плечами. – Я не могу просто взять и поехать с тобой в отпуск. У меня назначены встречи, понимаешь?

Вивьен, не веря, смотрела на мужа. Как же так? Она отказалась от счастья, любви, будущего ради Ли – и это была его благодарность? Она оставила любовь всей жизни, чтобы быть Ли хорошей супругой, а муж отбросил ее подарок, словно она дала ему какую-то безделушку?

– Я так хотела провести время вместе. Мне нужно отдохнуть, я очень устала на съемках.

Произнося эти слова, она думала лишь об одном – о Ларри! Он уехал с женой в Италию, а ей придется остаться здесь, в Лондоне, наедине со своими мыслями и несбывшимися мечтами.

– Я знаю, знаю. – Ли улыбнулся ей. – Поезжай с Освальдом. Он точно обрадуется.

Теперь я могу поехать, куда захочу! Ее сердце забилось быстрее. Ей пришлось применить все актерские способности, чтобы не выдать себя.

– Прекрасная идея, Ли. Ты замечательный. – Она, едва касаясь, поцеловала его в щеку. – Я сейчас же позвоню Освальду.

– Давай.

Ли вернулся к газете, а Вивьен бросилась к телефону.

– Освальд, у тебя найдется время съездить со мной в отпуск на Капри?

Глава 4

Лос-Анджелес, 1936 год

В мире, состоявшем из красоты и изящества, Дэвид Селзник выглядел безобразно. И он это знал. Вдобавок от этой красоты ему было никуда не деться: его привлекали симпатичные лица, длинные волосы – светлые, каштановые или черные – и большие глаза – голубые, зеленые, карие, реже серые, как море в дождливый день. Он без конца внушал себе, что должен быть счастлив, что женился на такой чудесной женщине, как Ирен. Но все было бесполезно, ведь каждый день он сталкивался с соблазнами красоты и каждый день боролся с искушением им поддаться.

Например, такой красоты, какой обладала Марлен Дитрих. Ее лицо как раз крупным планом мелькало на экране. У Дэвида камень упал с души: холодная немка выглядела восхитительно даже в цвете. Да, ужасные усилия и неприятности на съемках того стоили: «Сады Аллаха» вышли настоящим шедевром, и Дэвид надеялся, что эта картина наконец-то принесет ему заветного «Оскара».

Дэвид тщательно изучал каждую сцену. Теперь к нему снова вернулись давние и пугающие сомнения: во всем ли он сделал правильный выбор? Не слабоват ли Шарль Буайе рядом с Дитрих? Может, стоило отдать роль Домини, экзотической красавице, а не холодной блондинке? Заметно ли по фильму, в какой спешке написан сценарий? Сам он этого сказать не мог: он был слишком вовлечен в кинопроизводство. Вечером он собирался показать фильм Ирен; она была его лучшим критиком и всегда говорила правду.

Дэвид устало зажег сигарету, смотря заключительную сцену. Она слишком драматична или же в ней, наоборот, недостает драмы? Дэвид боялся, что актеры не захотят возвращаться на съемочную площадку и что-то переснимать, поскольку Шарль и Марлен испытывали друг к другу сильную неприязнь.

Вот в его следующем фильме все будет иначе. Затушив сигарету в пепельнице, он поклялся, что позаботится о том, чтобы в следующей картине все сочеталось идеально: и сценарий, и режиссер, и исполнители главных ролей.

«Хэл, пожалуйста, добавь цвета сцене в пустыне», – написал Дэвид на желтой бумажке. Монтажер сразу поймет, чего от него хочет продюсер. Хэл Керн был одним из лучших работников отрасли, как и все сотрудники Selznick International Pictures. Дело в том, что со своей маленькой студией Дэвид стремился снимать большие фильмы, чтобы показать большой пятерке индустрии, на что он способен. Когда отец был при смерти, Дэвид пообещал ему, что однажды Selznick International Pictures превзойдет Paramount, Warner Brothers, 20th Century Fox, RKO и, конечно же, Metro-Goldwyn-Mayer.

Мысленно Дэвид уже видел, как добьется триумфа. Он снимет величайший фильм всех времен, фильм, которые другие никогда не выпустят на экран. И тогда он очистится от позора, связанного с именем Селзника. Банкротство отца, происки его конкурентов, не позволившие Льюису Селзнику, ювелиру родом из Российской империи, добиться успеха. Дэвид до сих пор сильно злился на людей, вынудивших его отца отойти от дел и разбивших ему сердце.