Унесенные за горизонт

- Тогда... - его полные губы задрожали, - тогда мы видимся в последний раз. Прости, но сдерживать свою любовь у меня не хватает сил, а обидеть тебя - не могу.

- Что ж, - сказала я как можно равнодушней, - уходи.

И он ушел. И это меня и удивило, и озадачило. А может, и правда, ему нужно было только «это»? А если он любит меня, разве ему так трудно потерпеть? Ради нашей дружбы?

Вечерами в пустом двухэтажном здании появлялись шорохи, стуки; иногда потрескивала деревянная лестница, и всякий раз я замирала - шаги? Его шаги? Я злилась на себя, что оттолкнула, обидела, что не уговорила сохранить такие хорошие наши отношения, и вот - потеряла и друга, и собеседника; и презирала себя за то, что не умею быть одна, что так зависима от «общения» - назвать свою тягу к Игорю чем-то иным, похоже, мне не приходило в голову. И как наяву видела: вот он врывается в мою комнату, пропахший снегом и ветром, и, не раздеваясь, целует, как всегда, мои руки...

Но его не было, не было!... Хотела броситься в Москву, но оказалось - не знаю адреса! Не знаю, где он живет!

Я скучала отчаянно...

В тот день судили кассира крупного треста. Много лет он честно служил на своем посту. Через его руки прошли миллионы наличных денег: он выдавал зарплату, авансы, командировочные. И вдруг, получив в банке кругленькую сумму, исчез. Его арестовали в Курске, в ресторане, где он «кутил» и устроил драку.

- Как же это случилось? - задал ему вопрос судья. - Честно, почти тридцать лет вы работали и вдруг за пять дней кутежа потеряли и доброе имя, и свободу!

Обвиняемый в ответ заплакал.

Судья зачитал приговор - пять лет лишения свободы. Подсудимый, не скрывая радости, широко улыбнулся. Это не прошло мимо судьи. Когда он был чем-то возмущен, его латышский акцент становился заметнее.

- Чему вы улыбаетесь? - строго спросил он. - Каждый день гулянки вам обошелся годом тюрьмы!

Осужденный выпрямился и сделался как будто выше ростом.

- За тридцать лет честной работы у меня не было ни одного праздника, гражданин судья. А эти пять дней я буду помнить всю жизнь! - нагло и весело сказал он.

- Жаль, не знал вашей арифметики раньше, - зарычал судья, - а то, не правда ли, товарищи народные заседатели, мы бы сделали эти «праздники» более дорогими!

Заседатели согласно закивали ^[8].

Вечером я оформляла протокол. А потом хлопнула дверь, загрохотали по лестнице тяжелые шаги, и тотчас затопила волна счастья. Игорь, швырнув пальто на пол, крепко обнял меня и, усадив на кушетку, опустившись на колени, стал целовать мои перепачканные чернилами пальцы.

- Ну, зачем, зачем ты меня оттолкнула? Столько времени мы потеряли! Столько мрачных и скучных дней! Скажи, ты ждала меня?

- Да, - призналась я, - мне было пусто и одиноко.

- Дорогая, - он поднялся и прижал меня к себе, - ведь это и есть любовь! Я приехал, не выдержал... ты выйдешь за меня замуж? Выйдешь?

- Да, - как зачарованная, ответила я.

Заручившись моим согласием, Игорь улегся на кушетку и быстро уснул, а я еще долго любовалась красивым холеным лицом. Страх перед будущим - а вдруг его любовь просто выдумка? - сменялся гордостью, что меня, в общем-то, не очень красивую, хотя и «умную» девушку (в этом меня давно уверили «поклонники», водившиеся со мной в детстве) полюбил такойчеловек. И другие, правильные мысли посещали меня в ту бессонную ночь: «Кто он? - спрашивала я себя. - Ведь я его так мало знаю!» Но когда он открыл глаза и, вскочив, счастливо засмеялся и прижал меня к себе, я тут же позабыла про все сомнения.

- Собирайся, мы идем в ЗАГС, -сказал Игорь. И хотя мое сердце полнилось гордостью от серьезности его намерений, я ответила:

- Так сразу?

Регистрацию брака в ЗАГСе я считала «отрыжкой мещанства».

- А зачем откладывать? Мы и так много времени потеряли. А мой отец - законник, профессор права, он не признает нас, если мы не зарегистрируемся! Так что все придется делать по форме, как полагается.

Его доводы я слушала с большим удовольствием: мне льстило, что этот человек станет моим законным мужем. А он в эти минуты «уговоров» был особенно хорош - голубые глаза с длинными мохнатыми ресницами светились от вдохновения, и то и дело красивым движением головы он откидывал с высокого лба каштановые волосы. Даже бородка, этот буржуазный анахронизм, сейчас удивительно была к месту на его скульптурной лепки лице. И я, вдруг лишенная собственной воли, подчинилась. Лишь для виду, что немножко сопротивляюсь, сказала:

- Но у меня нет нового платья!

- Пустяки! В ЗАГСе раздеваться не нужно, - тоном бывалого завсегдатая этого учреждения ответил Игорь. Накинул на меня пальто, схватил за руку и потащил в Волисполком.

Все казалось сном. Я очнулась, когда регистратор строго спросила, какую фамилию я собираюсь носить?

- Конечно, мою! - не дав мне подумать, сказал Игорь. - Раиса Винавер, ведь правда красиво?

Я согласилась:

- Звучит красиво, - и, поставив подпись в толстой книге, приобрела новую фамилию.