Унеси меня на луну

– Не обращай на нее внимания, она одновременно хочет и чтобы ее оставили в покое, и чтобы все только на нее и смотрели. Типично голливудская манера. По правде сказать, я не люблю ее стричь, мне больше нравится иметь дело с нормальными людьми вроде тебя. Кроме того, она скупится на чаевые, хотя заработала на последнем фильме пять миллионов. Пусть хоть позеленеет, мне все равно.

София усмехнулась и провела пальцами по своим обновленным волосам. Коротко подстриженные, они внезапно стали гладкими. В новой прическе было что-то беззаботное и мальчишеское, и ей это очень нравилось.

– Я стала какая-то другая, – прошептала она, все еще пытаясь привыкнуть к своему новому облику. Реймонд положил руки на ее плечи.

– Ты прекрасна. Мне не верится, что я отговаривал тебя стричься.

София застенчиво потупилась.

– Не называй меня прекрасной, у меня слишком густые брови, неровные зубы и огромные ноги. Я просто костлявая доска.

– Ничего подобного, милая, – возразил Реймонд.

* * *

Выйдя из салона, девушка пошла пешком. Только через несколько кварталов она смогла избавиться от ощущения, будто ей чего-то не хватает.

София шла целеустремленно и, казалось, излучала энергию. Она чувствовала себя очень уверенно в белых брюках «капри» и черном облегающем топе. В руках у нее была классическая сумка от Шанель, на шее непринужденно повязан шарфик от Гермеса, а глаза скрыты за большими темными очками от Гуччи. Не раз и не два она ловила на себе взгляды прохожих. На нее оглядывались, вероятно, думая, что это какая-то знаменитость, которую им не удалось узнать. София не хотела их разочаровывать, но она была самой обыкновенной девушкой из Нью-Джерси.

Она проскочила через Пятую авеню за секунду до того, как свет на светофоре сменился, и машины на перекрестке рванулись с места. София шла и думала, что хорошо выглядеть, в сущности, не так уж сложно. Для этого нужно только игнорировать моду, никого не слушать и внимательно смотреть все фильмы с участием Одри Хепберн.

Для того чтобы выглядеть на миллион долларов, вовсе не обязательно иметь этот самый миллион. София изобрела собственный, весьма оригинальный способ. Она опустошала свой банковский счет ради аксессуаров от известных дизайнеров, зато экономила на нижнем белье и базовых предметах гардероба: юбках, рубашках, джинсах. Она рассуждала так: высококачественная дамская сумочка служит почти вечно и может легко ввести в заблуждение. Когда у тебя под мышкой сумочка за несколько сотен долларов, дешевая блузка, купленная на распродаже в универмаге, вполне может сойти за вещь от кутюр.

София приближалась к «Берренджерз», дорогому универмагу, где она работала в отделе элитной косметики и парфюмерии. Их отдел работал очень успешно, по объемам продаж они попали в пятерку лучших розничных продавцов «Аспен косметике» в мире.

Девушка вошла через служебный вход и встретилась с Рикки Лопесом.

– Привет, тебя не узнать!

София ослепительно улыбнулась своему коллеге и лучшему другу. Развязный, сразу обращающий на себя внимание и в то же время милый, Рикки был типичным современным нью-йоркским геем.

– Ты что здесь делаешь? Почему не пошел на мою свадьбу? – возмущенно выпалила София.

Рикки бросил на нее недовольный взгляд и проворчал:

– Нет уж, спасибо, дорогуша, хватит с меня двух раз. Больше я там не появлюсь, разве что ты соберешься замуж за Антонио Бандераса. В таком случае я оглушу тебя ударом по голове, когда ты будешь идти по проходу, и сам займу место невесты.

Рикки пошел с ней рядом, бесстыдно высматривая нового стажера.

София засмеялась:

– Ты неисправим!

Она повертелась перед ним, демонстрируя со всех сторон новую прическу.

– Ну как, нравится?

– О да, очень, – сладострастно прошептал Рикки, не сводя горящего взгляда с нового стажера, мускулистого красавца, чем-то похожего на боксера Оскара де ла Хойя.

София шлепнула Рикки по руке.

– Он женат.

– Разве это препятствие? Дай мне два мартини и повязку для глаз, и завтра утром он уже будет оформлять подписку на «Адвокат»[2].

София нашла на стойке свою хронометражную карту, сунула ее в прорезь больших промышленных часов и поморщилась, когда они издали громкий щелчок. В такие моменты она всякий раз чувствовала себя фабричным рабочим.

– Вообще-то я имела в виду свою прическу.

Рикки отошел на пару шагов и окинул ее оценивающим взглядом.

– Как Сабрина после Парижа. Совершенство.

София усмехнулась:

– В чьем исполнении: Одри Хепберн или Джулии Ормонд?

– Ой, не надо! – Рикки небрежно отмахнулся. – Я до сих пор иногда просыпаюсь по ночам и рыдаю из-за этого ремейка. Не напоминай мне об этом кошмаре.

София посмотрела на него с мольбой:

– Рикки, нам нужно где-нибудь пожить несколько дней.

– Кому «вам» – тебе и Мистеру Пиклзу? – уточнил Рикки. – Это уже кошмар совсем другого рода.

– Ну пожалуйста, ты его даже не заметишь.

– Разумеется, пока он снова не надует в мою гардеробную.

– Он тогда был расстроен.

– Я тоже. Мои итальянские ботинки ручной работы до сих пор воняют, как афишная тумба. – Рикки вздохнул. – Ладно, Бог с тобой. Кушетка уже застелена, и я взял напрокат кассету «Римские каникулы».