Унеси меня на облака (СИ)

— У твоего дяди Перси неплохой вкус. Но… Ты понимаешь, Джеймс, я был обязан поговорить с тобой с самого начала и тогда же расставить все точки над i. Теперь же я должен… — но осёкся, натолкнувшись взглядом на влажный блеск карих глаз: «Он что, и правда, расплакаться готов? Бедный мальчик, такой дерзкий, решительный не по годам — и такой ранимый, как я сам когда-то…»

— Тебе же понравилось, как мы целовались? Да, Драко?

Чуть по-другому уложенные волосы с выпрямленными кончиками (а ему так даже больше идёт: лицо выразительнее и глаза кажутся ещё больше), щёки в пятнах нервного румянца, влажные губы, родинка возле уха, крошечная, светлая, чуть выпуклая…

— Конечно, понравилось, — непроизвольно ответил Малфой. И осёкся, затряс головой: «Что я несу?!» А Джеймс уже улыбался и хватал его за руки, и гладил по коленям, тащил куда-то. Закричал, что забыл чёртово вино, вприпрыжку вернулся к скамейке, подхватил бутылку и намертво вцепился в руку Драко. И улыбался, улыбался. Широко. Доверчиво. Счастливо. Как можно было отказать такой улыбке, особенно когда перед глазами всё время стояло искажённое лицо Поттера-старшего, и его голос, высказывающий обидные несправедливые претензии заглушал все звуки вечернего сквера. Все, за исключением голоса Джеймса, гулко, почти по-взрослому рокотавшего в пещерах подсознания:

— Я тебе покажу такое место! Это что-то! Драко, не пугай меня так больше. Я же не маленький, если возникают проблемы, то так и говори. Я всё пойму и постараюсь решить. А то я думаю, при чём тут вино. А оказывается не при чём. Ты меня озадачил, а я хотел тебя туда отвести с закрытыми глазами. Ты вошёл бы — и ахнул. Но тебе и так понравится.

«Проблемы? И он их решит?!»

Джеймс болтал без умолку, в коротких паузах его монолога чувствовалось медленно спадающее нервное напряжение, но возрастающая эйфория. Он вёл Драко по центральным улочкам Лондона и крепко держал за руку. Не как ребёнок держит отца или старшего брата, а как… И тот понимал, что сейчас готов сделать всё, о чём только мальчишка не попросит, всё, что только не предложит. Абсолютно всё…

Они поднялись по обшарпанной лестнице не очень презентабельного дома в какую-то, как показалось Малфою грязную голубятню, Джеймс, открывая дверь, повозился с замком и всё с той же многообещающей улыбкой пискнул:

— Драко, хотя бы глаза закрой.

Малфой послушался: разве трудно? Зажмурился и позволил Джеймсу провести себя в какое-то помещение по скрипящим половицам. Кулак хулигански ткнул его в поясницу — Драко открыл глаза.

— Где мы? — постарался он придать голосу суровость. А сам удивлённо завертел головой. Ничего себе!

— Это мастерская моего приятеля, вернее его брата, он художник, фотограф, в общем, по изобразительным искусствам, не известный пока, но у него большое будущее.

— Я вижу, — протянул Драко и смущённо поджал губы. Ещё покраснеть при мальчике не хватало!

Все стены и высокие потолки просторного помещения были оформлены огромными клубными плакатами, фотографиями, репродукциями картин импрессионистов, коллажами на их основе. Тема — обнажённая мужская натура. С исключительным вкусом подобранные очень волнующие, без налёта похотливости изображения, соединённые в непрерывную череду впечатляющих образов, сменяющих друг друга, вытекающих один из другого.

— Вот это Клутье, — замахал руками возбуждённый Джеймс, — а это Трейд Марк, Роффман, тут Дэвид Вэнс, смотри как здорово! — хвалился он, будто сам нарисовал всё это. — А цвета какие! Эти фотки хозяина мастерской, а те — барона фон Глёдена, ты узнаёшь, Драко? А это Джей Эфф. Правда красиво? Художников узнаёшь?

— Ага. Узнаю, — солидно слукавил Малфой. Авторов живописных полотен он ещё смог бы смутно вспомнить, если бы постарался, фовистов очень даже жаловал, но вот современное маггловское фотоискусство точно не входило в круг интересов Драко Малфоя. А, как оказывается, зря… — Ты интересуешься фотографией? «Или художественными изображениями мужских гениталий?» — он с умным видом разглядывал действительно красивые и необычные смешанностью стилей работы и ловил себя на мысли: какой же Джеймс счастливчик, такой разносторонний мальчишка, тонко чувствующий, не стесняющийся выражать эмоции, раскованный, живущий без условностей, вернее, очень мудро умеющий отводить им лишь часть своей жизни. Замечательный парень, послевоенное поколение, не лишённое идеалов, но не придающее им болезненной значимости. Кажется, его главный идеал — счастье во всех его проявлениях.