Унеси меня на облака (СИ)

Драко обедал в кафе, плохо замечая, что именно ест. Салат с лососиной или с курицей — какая разница. А это суп-пюре из брокколи? Возможно… возможно, именно его он и заказывал… После разговора с Гарри чувство тяжести, давившее на грудь, не исчезало ни на один день. Успокоительное помогало на короткое время, которого хватало только на то, чтобы заснуть. Снов Малфой не видел, будто проваливаясь в плотную темноту, как ни странно, дарившую если не покой, то некоторою иллюзию отдыха. И даже проснувшись, он чувствовал приятную пустоту в голове, свободную от уже привычных, тяжелых мыслей. Впрочем, пустота длилась не дольше пары мгновений, а потом его личное небо наваливалось на плечи всем весом. Драко отстраненно удивлялся, как эта махина ещё не сломала и не раздавила его. Атлантом он себя никогда не считал, а вот поди ж ты…

Первое время, оглушенный собственным решением, он мало что понимал в себе. Не мог вообразить, откуда взялась эта искореняемая с самого детства и отцом, и им самим повышенная немалфоевская эмоциональность и несдержанность. Но потом, что называется, накатило: сомнения грызли и грызли, оставляя в душе целые пещеры, которые заполнялись иррациональным страхом одиночества, невозможности жизни без Поттера, вне его орбиты. Столько лет вместе, нет, столько лет с Гарри… был? «Гарри» и «был» никак не уживались в тяжёлой, полной смятений голове Драко. Иногда он доходил до отчаяния, лишь усилием воли не давая себе вернуться, как Гарри и предсказывал. Откуда черпал эти силы, сказать не мог. Из привычки всегда максимально критично и скрупулёзно осматривать собственное отражение в зеркале?.. Будто некто внутри, принципиальный, решительный, злой и расчетливый неделикатно хватал его за шкирку и оттаскивал от камина, от произнесения «Аппарейт», от пергамента и чернил. Хватал и встряхивал, как неразумного кутенка, беззвучно вливая яд сарказма прямо в сердце: «Давно ли для Малфоя стало пределом мечтаний быть любовником? Пусть даже любовником самого Гарри Поттера. Мазохист, выбирающий рубашку из лучшего хлопка, чтобы Главному аврору было приятнее вытирать об тебя ноги? Устраивает быть приживалкой в его жизни? На каком ты сейчас месте: второй ловец, четвертый друг? Какой любовник по счету? Первый и последний? Как почетно! Достойное место, воистину достойное… О такой любви, как твоя, песни складывают: вздыхал всю жизнь, терпел и умер с именем любимого на устах! Всё понял и принял: доводы, превратности судьбы, законы прагматизма; вошёл в положение, смиренно разрешил оставить всё как есть, на полном серьёзе включился в игру, в которую играют миллионы: мы любим друг друга, но не можем быть вместе, обстоятельства сильнее нас, но любовь ничто не разрушит. Мы пронесём её к смертному ложу, бережно храня в сердцах те дни и часы счастья, что подарила нам злодейка-Судьба. Браво! Брависсимо! Тряпка…»

Драко злился, рвал пергамент, разбивал костяшки пальцев о каминную полку, отшвыривал палочку подальше: боль и злость отрезвляли, избавляя от совершения ошибок.

А потом пришли первые изменения: тяжесть на сердце никуда не делась, иногда становясь вовсе неподъёмной и физически болезненной, но её свойства стали совсем другими. Словно организм перешагнул черту болезни и теперь подавал первые признаки выздоровления. Или борьбы за него. Да, оно будет долгим, мучительным. Но оно будет, а это главное. Драко уже не сомневался в верности принятого решения. Он не был уверен, что не сорвется, приди Поттер к нему, начни настаивать, уговаривать, действовать грубой силой, в конце концов. Рана была слишком свежа, но края уже затягивались. И это давало надежду.

Тонкие, но крепкие, будто титановая проволока ниточки, раньше привязывавшие его к Гарри намертво, потихоньку рвались, ветшали, освобождая с каждым днем. По крайней мере, Драко время от времени мог свободно дышать, не чувствуя постоянной тупой боли слева под ребрами. Ему иногда казалось, что в какой-то момент без Гарри он просто незаметно и спокойно умер, например, во сне, и не почувствовал этого. Теперь и не живёт вроде, но и уж точно не умирает. Два раза умереть — это даже Малфою не под силу… Стоп! Стоп, Драко! Не смей распускаться! Ты жив, ты дышишь, можешь работать, общаться с сыном, а всё прочее — лирика, театр, который закрыл перед тобой двери. Ну, закрыл — и закрыл, так тому и быть…

— Мистер Малфой?

Перед его столиком стоял Джеймс Поттер. Мальчишка смотрел с вызовом и уверенностью во взгляде, но постоянно покусываемая до маленьких бордовых точек нижняя губа, сжатые руки, которые он всё время пытался куда-то деть и не знал куда, это всё выдавало нешуточную нервозность и нерешительность. Мелькнула мысль, что с Гарри что-то случилось, но Драко подавил зарождающуюся панику.

— Мистер Поттер? Чем обязан? — как можно более спокойно кивнул он.

— Я хотел бы поговорить с вами. Это важно… — Бровь Драко всё-таки сама собою поползла вверх. — Для меня важно, мистер Малфой.

— Что ж, присаживайтесь. Может быть, пообедаете заодно?

— Н-нет. Нет, спасибо. Простите, что помешал вам…