Унесённые ведром

— Запись из комнаты Красновой вообще непонятная, — Караваев повертел в пальцах карандаш. — Сначала обычный трёп. Потом она вроде как заигрывать с гостем начала, в спальню его затащила. И тем неожиданней концовка — нокаутирующий удар безо всяких видимых причин! Дорого бы я дал за то, чтоб посмотреть, как это всё происходило…

— Микрокамеры для этого нужно было ставить, — проворчал майор. — А не «слушать» комнаты снаружи лазером.

— Так ведь дом никогда не пустует, — развёл руками капитан. — А сантехником из ЖЭУ в лесу не прикинешься. Да и негласно при такой охране внутрь никак не проникнешь…

— Менты вот как-то проникли, — заметил подчинённому Митрохин. — Не побоялись охраны. Ладно, не будем раздувать… Давай-ка лучше ещё разок запись прогоним, где они в спальне у Красновой разговаривают, может хоть по звуку удастся понять, что он там пытался найти?

Юрий Алексеевич Караваев с готовностью поставил другую кассету.

— Ничего не понимаю, — признался Сергей Николаевич через четверть часа прослушивания. — Он что — ударил её, потом зачем-то извинился и просто вышел из комнаты?

— По звукам похоже на это, — пожал плечами капитан.

— Ну-ка, поставь ещё раз.

Кассета загудела, перематываясь. Щёлкнуло.

— …рово! Просто высший класс.

— Ты о чём?

— Да матрас у тебя классный. Сколько стоит?

— Не знаю. Мебель без меня заво…

Майор нажал на «паузу».

— Что это за звуки? — недоумённо спросил он у Караваева. — То ли скрип, то ли шорох какой-то… С определёнными интервалами?

— Это он на кровати, похоже, прыгает.

— Зачем?

Вместо ответа капитан лишь пожал плечами и запустил плёнку дальше.

— …зили.

— Жаль. Хорошая вещь. Вот бы мне домой такой. Нашла фотографии?

— Куда-то засунула, никак не могу найти. Да и зачем нам эти дурацкие фотографии? Неужели мы не обойдёмся без них?

Дальше послышался лёгкий шорох — Краснова приблизилась к своему гостю. Пауза. Глухой щелчок удара, лёгкий стон и звук падающего тела. Затем отчётливо произнесённое «Извините…», шелест одежды и быстрые удаляющиеся шаги. Хлопнула дверь. Всё.

Плёнка в магнитофоне продолжала крутиться, но, кроме абсолютной тишины, она не могла ничего воспроизвести.

— Это всё? — спросил Митрохин.

— На семь с половиной минут — всё, — подтвердил Караваев. — Потом пострадавшая зашевелилась, пару раз простонала что-то невнятное, и только после этого окончательно пришла в себя.

— Как это вы всё определили? — раздражённо поинтересовался майор. — Когда она окончательно пришла в себя, а когда неокончательно? По звуку, что ли?

— По звуку, — честно признался капитан. — Ругалась больно уж кучеряво. Такого в беспамятстве не выговоришь. Даже я пару новых оборотов узнал. Насчёт того, какие же мы, мужики, сволочи все. Полторы минуты — бесплатный урок великого и могучего. Будете слушать?

— А что потом? — проигнорировал заманчивое предложение шеф.

— Потом поднялась, привела себя наскоро в порядок и — к Трофиму, рассказывать байку о «засланном фээсбэшнике». Мы луч сразу на окна другой комнаты перевели, где они и общались. Вы уже слышали ту запись.

— Да, — Сергей Николаевич встал и сделал несколько махов руками, разгоняя кровь. — Не могу понять. Не могу. Старый, наверное, стал, утратил, так сказать, гибкость мышления.

— Чего вы не можете понять, товарищ майор? — осторожно поинтересовался Юрий Алексеевич.

— У Красновой, когда она произносит свою последнюю осмысленную фразу на этой плёнке, — Митрохин кивнул на всё ещё воспроизводящий тишину магнитофон, — голос такой, как будто она уже собралась сбросить с себя всю одежду, понимаешь? Соблазняет она его безжалостно, всеми своими интонациями, ты ведь сам слышал.

— Слышал, — подтвердил капитан.

— Ну и как бы ты поступил, окажись ты на месте этого агента? Наедине с Красновой? Ты ведь её видел?

— Видел, — почему-то покраснел Караваев. — Не знаю, товарищ майор. По обстоятельствам, наверное.

— То-то, что по обстоятельствам, — Сергей Николаевич снова опустился на неудобный стул. — Ты либо наплевал бы на все инструкции и переспал с ней, либо прикинулся бы «голубым», импотентом или ещё каким-нибудь юродивым, сослался бы на внезапный приступ мигрени или коклюша, не знаю, всё зависит от фантазии и быстроты твоей реакции на нештатную ситуацию. Но бить молодую красивую женщину снизу в челюсть, пусть даже ты заподозрил её в неискренности чувств, которыми она якобы к тебе воспылала — это уж, извини меня, ни в какие обстоятельства не укладывается. Согласен?

— Абсолютно, — признался капитан.

— Но ведь зачем-то он её ударил? — задумчиво произнёс его шеф. — И преспокойнейшим образом удалился. К себе в комнату, похоже. Спать.

— Почему спать? — удивился Караваев. — Мы не знаем, что он делал дальше.