Унесённые временем

И то ли что-то не ладилось у отца с этим аппаратом, то ли другое что его очень сильно тяготило, только в эти душные августовские дни отец Саньки стал очень нервным и раздражался по каждому, буквально, пустяку. Правда, почти сразу же жалел об очередной своей вспышке и очень переживал по этому поводу.

И мама тоже очень переживала, хоть и всячески старалась этого не показывать.

А однажды случилось вот что…

Мама зашла в сарай в то время, когда отца там не было, он уехал в райцентр за какими-то срочно необходимыми ему радиодеталями. Просто так зашла, без всякого умысла…

И увидела посреди сарая полностью собранный аппарат.

Тут следует отметить, что (по словам мамы) отец постепенно разобрал странную эту штуковину, считай, что до отдельных деталей, а потом терпеливо вновь их скручивал и соединял в некие цельные блоки. А ещё потом вновь разъединял и раскручивал эти блоки, снова и снова пытаясь разобраться в правильности и последовательности их соединения.

И вот ещё что важно!

Накануне, когда мама приносила отцу ужин в сарай (у него даже на ужин времени не оставалось), отдельные части аппарата были разложены (точнее, разбросаны) в самых разных местах, и всё показывало на то, что работы с непонятным этим механизмом ещё, как говорится, непочатый край…

А всего сутки спустя аппарат был уже полностью собран и в таком вот собранном виде возвышался теперь на самой середине помещения.

Исключительно из любопытства мама подошла к нему поближе. Памятуя о том, что произошло с мальчуганом, дотронувшимся неосторожно до странной этой конструкции, повторять его ошибку не стала. Просто стояла молча и молча же смотрела…

И в это время аппарат заработал. Сам по себе, без всякого маминого вмешательства.

Он вдруг вздрогнул (и мама, соответственно, тоже вздрогнула от неожиданности), после этого мелко-мелко завибрировал и, наконец,… изменил цвет. Вот только что был матово-чёрный, а теперь стал ослепительно-белым.

А через мгновение и вовсе исчез.

Мама даже глазам своим не поверила. Некоторое время она лишь молча и несколько оторопело вглядывалась в пустое место, где ещё мгновение назад возвышалась непонятная эта конструкция. Потом всё же решилась и сделала шаг вперёд, вытянув перед собой руку, как бы желая убедиться, что аппарат и в самом деле исчез, а не просто превратился в невидимку.

И в это время что-то сверкнуло, вспышка какая-то зеленоватая, и маму с силой отбросило назад, да так, что она, не удержавшись на ногах, грохнулась на пол. А когда вновь вскочила — аппарат уже находился на прежнем своём месте, чёрный и безмолвный, как и раньше…

Вся дрожа от только что пережитого, мама выскочила из сарая и буквально врезалась в отца, уже подходившему к нему. И, что самое удивительное, отец, раньше такой заботливый и внимательный, даже не поинтересовался у мамы, что с ней такое произошло, хоть видик у неё был (по собственным маминым словам) ещё тот. Наоборот, почти оттолкнув маму, стоящую у него на пути, отец опрометью бросился в сарай. Впрочем, то, что он там увидел, его, кажется, успокоило.

Выйдя вновь из сарая, отец подошёл к маме, обнял её за плечи и крепко прижал к себе.

— Никогда не заходи туда без меня, очень тебя прошу! — негромко проговорил он маме в самое ухо и тут же добавил, ещё более тихим голосом: — И ни о чём меня не спрашивай, ладно?

— Ладно! — почти машинально ответила мама, ещё не совсем придя в себя от только что пережитого в сарае. — А почему нельзя спрашивать?

Некоторое время отец молчал, продолжая обнимать маму за плечи, потом вздохнул и прошептал уже совсем тихо:

— Потому, что я не хочу тебе врать.

Больше они на эту тему не говорили, но весь тот вечер Санькин папа был необычайно ласковым и внимательным и к маме, и особенно к самой Саньке. Он её с рук не спускал, а она так и уснула тогда на руках у папы…

И в тот же вечер папа произнёс свои пророческие слова насчёт нью-йоркских башен-близнецов. Их как раз стали показывать по телевизору, а папа, как-то по-особенному тяжело вздохнув, произнёс вдруг фразу, которой в тот момент мама не придала особого значения.

— Месяц остался… — проговорил папа, внимательно разглядывая изображение небоскрёбов. — Точнее, почти месяц…

— Месяц до чего? — поинтересовалась мама.

— До одиннадцатого сентября, — пояснил папа. Потом помолчал немного и добавил: — Бог с ними, с небоскрёбами… людей жалко!

А потом ещё помолчал и сказал с какой-то болью в голосе:

— И самое обидное — ничего не могу сделать! Даже права на это не имею!

Потом вздохнул и добавил:

— Я и так уже…

Истинный смысл папиного высказывания мама смогла понять лишь месяц спустя, когда террористы-смертники буквально протаранили захваченными пассажирскими лайнерами башни-близнецы. Впрочем, последней папиной фразы мама так и не поняла, а спросить было не у кого, так как одиннадцатого сентября папы уже не было в деревне.

Исчез он вечером семнадцатого августа, не ушёл, а именно исчез. Просто вышел вечером из дому и не вернулся. А вместе с ним из сарая исчез таинственный агрегат, найденный в лесу, что навело маму на определённые подозрения…