Унгерн. Демон монгольских степей

На «экспедиции против русского генерала Унгерна» по-восточному мудрый Чжан Цзолинь заработал не только три миллиона долларов от правительства, поступивших в его, почитай, личную казну. Маньчжурский диктатор умело провёл немалый сбор «добровольных» пожертвований от тех торговых фирм и крупных купцов, которые пострадали от необъявленной войны во Внешней Монголии и от погрома в Урге. Однако идти войной против Халхи Чжан Цзолинь не собирался. Лично ему она была вовсе не нужна. Он «кормился» одной Маньчжурией, не мечтая о власти в Пекине.

«Высокий комиссар по умиротворению Монголии» хотел видеть в белом генерале, ставшем фактическим хозяином Халхи, не врага, а союзника. Который мог бы прийти к нему на помощь в трудную минуту, поскольку подобных Чжан Цзолиней в Китае развелось много. Чуть ли не в каждой провинции сидел военный с генеральскими погонами, который, если хотел, мог не послушаться пекинского правительства даже в большом деле. О малых речь в республиканском Китае уже и не шла. Сепаратизм генералов в бывшей Циньской империи достиг к тому времени глобального размаха.

Чжан Цзолинь нашёл способ быстро связаться с Унгерном, чтобы узнать про его «завоевательные» планы. Доверенное лицо «высокого комиссара по умиротворению Монголии» полковник Лям Пань прибыл на железнодорожную станцию Маньчжурия в стан семёновских войск. Там он разыскал есаула Погодаева, унгерновского уполномоченного при атаманском штабе.

Через несколько дней полковник Лям Пань, даже не снимавший форму китайского военного, в сопровождении есаула Погодаева уже был в Урге. Барон, много слышавший о маньчжурском диктаторе, принял его посланца в тот же день. Беседа велась с глазу на глаз:

   — Господин генерал. Я уполномочен моим господином Чжан Цзолинем провести с вами строго конфиденциальные переговоры.

   — Я готов выслушать вас.

   — Вы, конечно, знаете отношение к вам пекинского правительства?

   — Да, мне оно известно.

   — Чжан Цзолинь хотел бы получить откровенный ответ на самый главный вопрос к вам, господин цин-ван.

   — Я готов ответить как солдат. Я рыцарь, а не восточный дипломат.

   — Весьма признателен за такой ответ. Что бы вы ответили Чжан Цзолиню на предложение выйти со своим войском из Урги?

   — Мой ответ однозначно отрицателен. Из Халхи я уходить не собираюсь.

   — Так мудрый Чжан Цзолинь и ожидал. Благодарен вам за искренность.

   — Но я могу сделать маньчжурскому губернатору взаимно выгодные предложения.

   — Какие же?

   — Я, барон Унгерн, цин-ван Богдо-хана, готов подчиниться Чжан Цзолиню. Но только при двух непременных условиях.

   — Это очень интересно. Ваши условия?

   — Во-первых, Богдо-гэген должен быть сохранен на монгольском престоле как монарх.

   — А второе ваше условие?

   — Чжан Цзолинь должен совместно со мной включиться в борьбу за восстановление Поднебесной империи.

   — Вы считаете, господин генерал, что империю Цинь сегодня можно восстановить?

   — Уверен в этом, полковник.

   — Тогда позвольте спросить: на чём строится такая твёрдая убеждённость?

   — На том, что последний император маньчжурской династии Пу И нашёл, как я думаю, надёжное убежище при: мукденском дворе вашего господина Чжан Цзолиня. Разве это не так?

   — Так. Чжан Цзолинь старается не портить отношения с китайской знатью. В том числе и с теми людьми, в которых течёт кровь маньчжурской династии.

   — Наследнику маньчжурского трона всего семнадцать лет. Он сегодня совершенно безвластная и не авторитетная фигура на политическом небосклоне Китая. Не так ли?

   — Совершенно согласен с вами, господин генерал.

   — Но сила Пу И в том, что у него нашёлся высокий покровитель в лице Чжан Цзолиня.

   — Вы, господин цин-ван, прекрасно осведомлены о делах в Маньчжурии. Откуда у вас так много интересной и вполне достоверной информации, если можно о том спросить?

   — Большого секрета нет. Военнопленные из пекинских офицеров.

   — А как на ваши планы смотрит атаман Семёнов? Ведь ваша дивизия входит в состав его армии?

   — Поправлю: согласно приказу атамана Семёнова моя Азиатская конная дивизия уже ему не подчиняется.

   — Кому же тогда она подчиняется?

   — Только лично мне, генерал-лейтенанту барону Унгерн фон Штернбергу. И больше никому.

   — А вы тогда кому подчиняетесь?

   — Я цин-ван Богдо-гэгена.

   — Что мне можно ещё передать моему почитаемому начальнику Чжан Цзолиню?

   — Скажите ему, что я, к сожалению, в настоящее время без хозяина. Семёнов меня бросил.

   — Я вас прекрасно понял, господин цин-ван. Ваш ответ будет передан в Мукдене слово в слово...

Полковник Лям Пань в точности передал сказанное Унгерном-Штернбергом маньчжурскому диктатору. Чжан Цзолинь понял, что цин-ван русского происхождения хочет представлять в переговорах с ним независимую Халху. Чжан Цзолинь был многолетним маньчжурским диктатором и многоопытным политиком. Тогда как генерал Унгерн являлся новоявленным монгольским диктатором и опыта в политических «подковёрных» играх не имел. В той ситуации о союзе двух этих людей не могло быть и речи: тогда бы хозяина Мукдена на весь Китай объявили бы изменником национальных интересов. Но, как два карточных игрока, оба держали про запас Циньскую карту.