Читаем Унгерн. Демон монгольских степей полностью

   — Первый Нерчинский казачий полк Забайкальского войска. Он, как мне сказали, уже погрузился в эшелоны и скоро прибудет в действующую армию.

   — Значит, можем встретиться с тобой в Восточной Пруссии? В Кёнигсберге, скажем?

   — Вполне вероятно. У меня назначение в войска Северного фронта, как и у тебя. Желаю удачи на войне, Фридрих.

   — И тебе, Роман. И подвигов, о которых ты мечтал и в Маньчжурии, и в твоей заветной Монголии.

   — Не забывай, дорогой кузен, что один из наших предков прославил себя крестоносцем под стенами Иерусалима. Он сражался рядом с английским королём Ричардом Львиное Сердце.

   — Ныне британцы вновь наши союзники...

Фридрих Унгерн фон Штернберг войну не переживёт. Он разделит трагическую судьбу самсоновской армии, как многие тысячи её бойцов — нижних чинов и офицеров, как сам командующий. В бою под городком Сольдау, в котором германцы каждое каменное строение умело превратили в огневую точку, пехотный полк, в котором служил барон Фридрих Унгерн-Штернберг, был, попросту говоря, уничтожен.

Когда остатки полковых батальонов пошли в штыки, на прорыв из вражеского кольца, в первых рядах бежал и кузен белого генерала Унгерна. Плена ему удалось избежать, но пулемётной очереди в упор нет. Немецкие пулемётчики, надёжно укрывшись в добротно сложенном из дикого камня амбаре, короткими очередями косили русских пехотинцев, пытавшихся добежать по полю до спасительной лесной опушки на окраине Сольдау...

Роману Унгерну начало войны тоже пришлось провести в Восточной Пруссии. Там он получил своё первое боевое ранение — пулевое, но от госпитализации наотрез отказался, разорвав на глазах полкового начальства предписание убыть на ближайшую железнодорожную станцию, где стоял санитарный поезд. Поступок сотника не осудили, даже наоборот, одобрили:

   — Не для казачьего офицера месячная прогулка по железной дороге под присмотром сестры милосердия...

Войну сотник Унгерн начал в рядах 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска. Полк входил в состав Уссурийской казачьей дивизии, которая по случаю войны была развёрнута из Уссурийской казачьей бригады, дислоцировавшейся в Приморье. Кроме нерчинцев, в дивизию входили Уссурийский казачий полк, Приморский драгунский полк и 1-й Амурский казачий полк, позже заменённый на 2-й Амурский. Дивизионной артиллерией был 10-й конно-горный дивизион.

Уссурийская казачья дивизия являлась единственной в русской армии, составленной из казаков трёх войск, дополненных единственной регулярной кавалерийской частью, расквартированной восточнее Байкала: безномерным Приморским драгунским полком с его равной маньчжурской биографией. В Великую войну, трудно сыскать регулярный полк кавалерии — драгунский, уланский или гусарский, который мог бы помериться славой с приморцами, квартировавшими в селе Новокиевском под Владивостоком.

Унгерну в какой-то степени повезло с фронтовым назначением. И в полку нерчинцев, и особенно среди амурцев его хорошо помнили. В этих двух полках он встретил немало офицеров из числа сослуживцев по Забайкалью и Благовещенску. Там его знали как хорошего наездника, требовательного командира и бесстрашного человека.

Русско-германская война утвердила Романа Унгерна фон Штернберга в ранге боевого кавалерийского офицера, Георгиевского кавалера с 1904 года. Он вновь носил по большим праздникам жёлтый мундир забайкальцев, в обычные дни блистал не снимаемой даже в жару чёрной бараньей шапкой внушительных размеров. Он называл её не без гордости, как и многие обладатели подобных папах, — «маньчжуркой».

Когда Унгерна спрашивали, не хочет ли он заменить косматую папаху на фуражку защитных цветов, носимую всей кавалерией русской армии, сотник только посмеивался:

   — Маньчжурка тем хороша, что не оттеняет серебра моего солдатского Георгия. А сейчас война идёт...

Первый год Великой войны дал русской армии прекрасный шанс использовать свою многочисленную кавалерию. И прежде всего «летучую» казачью конницу. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич-младший мог послать в рейд не один десяток кавалерийских и казачьих дивизий, пока Восточный фронт (или как его называли чаще — Русский) не стал зарываться поглубже в землю. Тогда маневренность конницы свелась на нет густыми рядами колючей проволоки, минными полями и фугасами перед ней, кинжальным огнём хорошо укрытых пулемётов, а самое главное — сплошными линиями окопов в два-три ряда, которые тянулись от границы с Румынией на юге до песчаного берега Балтийского моря на севере.

Маневренный период Великой войны длился меньше года. И за один 1914 год сотник барон Унгерн фон Штернберг смог блеснуть доблестью так, как только ему и мечталось. Отчаянная храбрость забайкальского казачьего офицера была общеизвестна. И к тому же она основательно дополнялась всевозможными слухами и домыслами, ходившими об Унгерне.

Перейти на страницу:

Все книги серии Белое движение

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии