Уничтоженная вероятность (Циклопы)

Бабуля держалась на пятерку с двумя плюсами. Вопросы задавала с горделивой невозмутимостью императрицы, на непонятного нарядного господина смотрела чуть высокомерно, но пока что не убийственно. Завьялов знал, к а к Леля убивает взглядом.

Но и недавно нервный Константиныч, что странно, удар держал уже по-генеральски.

– Сядьте, пожалуйста, Ольга Александровна.

Леля подняла брови вверх. Как бы предупреждая: «Я здесь сама решаю, садиться мне или стоять».

– Прошу вас, сядьте, – с мягкой настойчивостью, пророкотал Потапов.

– Может быть, представитесь вначале?

– Извольте. Лев Константинович.

Леля в упор смотрела на пожилого мужчину, объявившего себя близким другом ее внука. Она видела его впервые. Она никогда о нем не слышала.

– Это ваше настоящее имя? – Тонкая насмешка на ее лице намекала на подстрочник: «Вы не опасаетесь, что я назову ваше имя полиции? Там крайне интересуются «Михаилом Борисовичем из Конотопа»».

Константиныч изобрел не менее многослойную улыбку:

– Ольга Александровна. Когда Борису было пять лет, вы взяли его на день рождения Святослава Викторовича. Взрослые сидели за столом, дети развлекали себя, как могли: играли в принцев и принцесс.

Маленький Борис, заигравшись, ненароком положил в карман сапфировый браслет Аделаиды Анатольевны.

Забыл об этом.

Через несколько дней разразился грандиозный скандал. Все выпытывали у детей, не трогали ли они маленькую черную шкатулочку, что лежала под замком в письменном столе? Детки отвечали: да, мы брали. Но браслетом поиграли и оставили.

Дом обыскивали, хотели даже домработницу уволить…

Месяца через полтора Борис опять надел парадно-выходной костюм. В кармашке брюк лежал браслет.

Вы помните тот случай, Ольга Александровна? Борис тогда от стыда и страха даже заболел. Грозил, что если вы расскажите, будто браслет «украл» он, то уйдет на улицу без одежды и там замерзнет. В самом большом сугробе.

Вы пожалели внука, Ольга Александровна. Вы взяли тот браслет. Принесли его в дом Святослава Викторовича и Аделаиды Анатольевны. Засунули его между диванных подушек, и довольно скоро драгоценность обнаружили.

Вы добрая и мужественная женщина, Ольга Александровна. Борис сказал, что доверяет вам всецело, мой визит связан лишь с его беспокойством о вас.

Ольга Александровна вытянула руку в сторону, нашарила подлокотник кресла и боком, окостенело и неловко, шагнула влево. Села.

Борис всегда удивлялся тому, как четко отличные актрисы делят маски: личина «для чужих», «открытое лицо» без наносного обаяния – для общения с родными. Сев в кресло, Леля перестала быть Ольгой Александровной Завьяловой, народной артисткой. Любимицей трех поколений театралов.

Даже дома – что скрывать – Леля зачастую бывала «не собой». Проигрывала что-то, повторяла роли, меняла настроения и маски – п р и м е р я л а с ь.

Сейчас перед господином, оказавшимся – насквозь! – своим, она сидела растерянной, измученной женщиной шестидесяти пяти лет.

По гладким щекам прокатились две слезинки, все маски сброшены: Лев Константинович принес известие от Бори. О случае с браслетом знали только двое, внук и бабушка. Борис никогда не рассказал бы эту историю случайному человеку!

Лев Константинович взял с туалетного столика коробочку с одноразовыми бумажными платочками, деликатно поставил ее на колени заплакавшей женщины, и Ольга Александровна тут же промокнула щеки. Сел напротив, взял в ладони ледяные пальцы Лели и тихонько их сжал.

– Ольга Александровна, послушайте, пожалуйста, то, что через меня хотел сказать вам внук. – Генерал закрыл глаза, «выпустил наружу» Бориса и заговорил: – Моя необыкновенная, любимая Леля…

В секретере народной артистки лежала толстая стопочка открыток, подписанных внуком. Большинство из них начинались словами «Моя необыкновенная, любимая Леля».

– Я снова заставляю тебя волноваться. Прости своего бестолкового разгильдяя…

Ногти Лели впились в пальцы Константиновича! «Бестолковый разгильдяй», – так она ругала внука, если тот приносил двойку или вызов от директора школы!

– Прости. Сейчас я в сложной ситуации, но ни чуть не виноват в том, в чем меня обвиняют. Я знаю, ты мне веришь. Веришь в меня. Я скоро решу свои дела, все будет в порядке, обещаю!

На восклицательной, мажорной ноте Борис открыл глаза.

Ольга Александровна потрясенно смотрела на непонятного господина в шикарном костюме.

Завьялов знал, чем вызвано изумление на лице бабушки. Речь, произнесенная Потаповым, состояла сплошь из штампов и банальностей, но лексически, интонационно… Она была составлена и произнесена самим Борисом!

Ольга Александровна во все глаза смотрела на Константиновича. Как настоящая актриса, она сумела оценить мастерство, таланта перевоплощения говорившего с ней человека.

– Вы мне верите? – спросил уже Лев Константинович.

Ольга Александровна сглотнула:

– Вам… или Борису? На секунду мне показалось…

Не договорив, Леля быстро покрутила головой, как будто отгоняя фантастическое впечатление.

– Нам обоим, – Лев Константинович медленно поднял руку Лели к губам. Приложился и запечатлел.