Уникум

Меня погрузили в машину, и мы покатили в сторону столицы, аэродром недалеко был, но всё же не в черте города. Маринин со своими сотрудниками следом на легковом лимузине ехал — чёрном ЗИС-101.

Госпиталь оказался тот же, где я лежал с первым ранением и куда меня не приняли после второго. Я это запомнил. Палата отдельная, одноместная для ГСС. Меня занесли, врачи изучили мои раны, опросили и сообщили, что осталось только программу реабилитации пройти, так как всё практически зажило. Постепенно можно будет повышать нагрузки, и надо ходить: по палате, по коридору, через пару дней и по лестнице можно будет. Выдали два костыля и ушли. Маринин в госпиталь даже не заходил, убедился, что меня приняли, и укатил.

Между делом я уже принял решение, что делать дальше. Буду строить из себя обиженного властью и ограбленного. Все обдумав, я понял, что намек от Фортуны был ясный — не стоит подобным заниматься. Это был верный знак — дурацкое ранение уже в самом конце операции. Без сомнения, я со своей удачей давно бок о бок существую и знаю её намёки, так что больше в рейды мне не ходить, следующий могу и не пережить. А как отказаться? Никак, не поймут. Отказаться от таких рейдов после двух закончившихся ошеломляющим успехом мне просто не дадут. Значит, будем саботировать их. Мне приказывают одно, а я делаю другое. Объяснение одно: действую по ситуации, выполнить задание не было возможности. Один раз пошлют, второй, в пятый — когда-нибудь надоест. Главное мне эти все заброски пережить, в чём появились сомнения. Вот и думай, что делать. Под крылышко Потапова вернуться не вариант, тот, ничуть не сомневаюсь, тоже меня к заброске в тыл к немцам будет готовить. В другом качестве я ему не нужен. Вот и выходит, что поза обиженного мне пока подходит. Да я реально взбешён ограблением и не собираюсь никому ничего прощать, пока всё не вернут. Ворьё в петлицах. Хм, ещё больше года ждать, пока погоны введут.

В отдельную палату для ГСС Света пришла утром следующего дня. Дочек на попечение двоюродной сестры оставила, малы они слишком, чтобы их носить далеко, а коляску никак не сподобится купить. Да и большой дефицит они, поди ещё найди. Хорошо пообщались. У них всё в порядке, у Светы два месяца декретного отпуска, потом на работу, даже когда война началась, ничего не изменили. Так что отдыхать и восстанавливаться ей осталось чуть больше месяца. А дочек я сам попросил не приносить, разрешат прогулки по городу, сам приду. Это произойдёт через неделю, ну максимум дней десять. На том и договорились. Выяснил, что живут они хорошо, много гуляют с дочками. Просто на руках носить их неудобно, руки устают. Хорошо, сестра помогает. Да, коляску нужно срочно. Стоит что-нибудь придумать.

Света ушла, оставив гостинцы. Ватрушек напекла, всё как я люблю: побольше начинки, поменьше теста. Как раз ими лакомился, когда появился новый гость — майор Краснов из Генштаба с приказом для меня описать от начала до конца свои действия в Белоруссии. Проверил документы, приказ, вроде всё настоящее, и мы приступили к работе. Он записывал — был обучен скорописи, а я больше говорил, под редкие уточняющие вопросы. Два дня ко мне ходил. Острые моменты я не описывал, оказалось, пытки, даже противника, уголовно наказуемы. Вот о Кубе пришлось рассказать, тут вывернуться сложно, но выставил всё это как месть за убитых евреев и расстрелянных военнопленных. Вроде проскочило.

Потом про меня забыли на неделю, только Света через день заскакивала на часок, у неё всё время дети занимают. А я активно ходил, врачи разрешили. Раны беспокоили, но всё же уже делал до десятка кругов вокруг комплекса госпиталя.

Наконец мне разрешили посетить город. Тут прискакал перец из Кремля в звании лейтенанта ГБ — им сообщили, что я ходить могу — и уведомил, что через три дня будет официальное награждение в Кремле, чтобы был готов. Парадную форму мне уже заказали, и он отвёз меня к портному. Мне каптёр выдал форму командирскую — моего размера, но сильно ношенную и без знаков различия, больше не было из свободных, а моя прошлая, что в госпитале после ареста осталась, уже давно пропала. Видать, выдали кому-то. Я потребовал вернуть всё, что мне принадлежало, на что каптёрщик скис. Как он вернёт? А нечего чужое имущество разбазаривать. Пообещал, если не вернёт, шум устрою. После того как меня в этот госпиталь не приняли, добрых чувств к сотрудникам и врачам я не испытывал, что и демонстрировал. Главврач не мог не заинтересоваться, подошёл, получил честный ответ и ушёл. Даже не извинился.