Уникум Потеряева

— Куда везти? Ну, ты даешь!

— Дак ведь… Ну, положим, чего-нибудь напетрит она в этой картине. Дальше-то что? Ее ведь отпускать надо будет. Не боишься ее папаши, вместе с Васенькой преподобным?

— Учишь, учишь вас — а вы все как дети малые… Запомни одно: эта девка отсюда уже не выйдет. При любом раскладе. И не надо переживать по этому поводу: таких, как она, до Москвы раком не переставишь. И уж тем более не стоит волноваться об ее родных и близких. На свете много людей, и каждый со своим горем, — ну чем мы можем им помочь? Так, только посочувствовать.

КЛАД

Не пора ли нам, братие и сестрие, поговорить о том-сем, о кладах, о находках вообще? Ведь сколь удивительна эта штука! Завязано на ней несметное число мировых сюжетов. Причем и написаны-то они столь живо и страстно — словно богатства сияли перед глазами авторов, и был упоителен каждый шаг. Сочинителей можно понять: тоже ведь люди, и не без слабостей. Правда, от реальных сокровищ они одинаково далеки как в начале, так и в конце своих повествований.

Но есть еще жизнь. Она бывает удачнее всяких литературных мечтаний. Хотя — как сказать… Раз на раз тоже не сходится.

Интересная тема, не правда ли? И, если не кривить душой — автору тоже всегда хотелось найти какой-нибудь клад. И не сказать, чтобы ему не везло на этом пути: когда-то, будучи еще совсем молодым человеком, он нашел на дороге бумажник с двадцатью тремя рублями внутри. В те годы это были, в-общем, приличные деньги. И не пришлось за них работать, испытывать тяготы: лежат на тротуаре, — нагнулся и взял. А вот куда их потом девал?.. Мелькает в памяти что-то связанное с распитием большого количества болгарского вина «Тырново» — оно продавалось тогда в каждой лавке и стоило 2 рубля 30 копеек за «бомбу». 23 рубля — это же десять бутылок! Но как, с кем автор их выпил, о чем при этом шел разговор, была ли от тех дел какая-то польза — хоть убей, не помнит. Вот то, что была радость от находки — это точно. А любая радость украшает жизнь. Удлиннять, может, и не удлинняет, — но тут уже другая философия, другие умственные расклады.

Однако вопрос: был бы он так же счастлив, если бы нашел не деньги — а те же, допустим, десять бутылок с вином? Наверно, нет, потому что тут отсутствует свобода выбора, а значит — свобода как таковая: захочу, мо — куплю вина, а не захочу — могу, скажем, купить и новые туфлишки.

В этой проблеме много гитик.

Вот одна: можем ли мы находку, специально для нас не предназначенную, считать праведно нажитою?..

«Эк тебя метнуло!» — вскричит мудрый читатель.

И будет совершенно прав.

ИСТОРИЯ ПРО СЕМЕЙНЫЙ КЛАД КУПЦА ПУЗИКОВА, ПРО СЫНА ЕГО ФЕДУЛА, ОТВЕТСТВЕННОГО РАБОТНИКА ОБЩЕПИТА ТОВАРИЩА УТЯТЕВА И УТЛУЮ БАБЕНКУ АНЮТКУ

Случилось это дело в начале шестидесятых годов.

1

Жил тогда в одном сибирском городочке такой старый Гришака Пузиков. Жил-жил, да и собрался вдруг помирать. Сперва смурнел, топотал по избе, бубукал на внуков. Потом лег. Однажды подозвал среди дня внучонка, слабеющей рукою долго драл ему ухо; проскрипел:

— Бежи-ко за отцом…

Офонька заревел, убежал.

Федул Пузиков работал завхозом в ремесленном училище. Он явился, тяжко протопал к отцовскому лежбищу:

— Че, папаш?

— Помираю я, Федь, — заслюнявился старый Гришака. — Ты вот што: бласловлять буду…

— На колени стать, што ли? — уныло спросил Федул.

— Ставай… ставай, милок.

Федул обрушился на колени. С подоконника упала эмалированная кружка и забрякала по полу.

— Нагнись… нагнись сюды… — хрипел старик. Схватил сыновье ухо и начал драть, сладостно чмокая. Федул тоскливо вздыхал, глядя в окно.

Угомонившись, старик разжал пальцы и уронмл руку на одеяло. Долго лежал, прикрыв глаза. Что-то вспомнил, обернулся к сыну и три раза мелко перекрестил. Вздохнул облегченно. Федул хотел подняться, но отец слабо зашевелил пальцами, подзывая. «Опять драть будет», — подумал Федул, но — нагнулся. И услыхал слабый шепот.

— Слышь, Федя… ты дом наш помнишь?

— Э… какой дом?

— Ну, в котором мы до революции-то жили!

— Э… пошто?

— У-у, дурень! Обидел тебя Бог… Да дом-от наш в Малом Вицыне, Варваринской губернии, откуль мы с Колчаком сбежали!

— В Варваринской? А-а!.. Понял, батя. Того Варварина уже давно нет. Теперь замест его город Емелинск.

— Но… дак дом-от помнишь? Мало Вицыно, уезд, родина твоя, обалдуй!

— Чудной ты, батя! Ведь мне и отроду-то всего год тогда был!

— Во-она… — оаздаченно скрипнул дед. Память, видно, начала уже отказывать ему. — Ну, ето не беда. Главно дело — тамо наш дом должон стоять. Большой дом, каменной — не верю, што порушили ево нехристи!

— Но-о.