Уникум Потеряева

Священник читал молитву над гробом; голос его чисто летел в маленьком храме, среди икон. Усталое, торжественное лицо покойницы устремлено было ввысь, где таится Божий Дух, осеняющий землю. Здун и Бесико приблизились с разных сторон, упали на колени и прижались к холодным впалым щекам.

На поминках собрались в столовке пуговичной фабрики: тут было и недалеко, и довольно недорого. К тому же завстоловой Тася Колобкова была и ровесницей, и давней подружкой Тамары, дочки покойной Анны Ираклиевны.

Что говорить: таких больших похорон Малое Вицыно не знало с дальних времен. Диво ли, что среди сошедшихся за тризною людей встречались и совсем назнакомые между собою. «Да что же это за диво!» — вскричите вы. Но автор будет стоять на своем: да диво же! — ибо выяснилось, что не все даже родстенники знают друг друга. В-общем, такое стало ясно в самом начале этого отрезка романа: откуда могли быть знакомы майор русского ОМОНа и старик из дальней, прилепившейся в ущелье кавказской деревушки? Откуда могли и Здун, и дед Бесико знать Мелиту — это вообще боковое колено, внучка сестры Петра Теплоухова. Она ведь с войны не жила с ними, и почти не бывала в ихнем доме! Приметив молодцеватого, налитого грубой силою майора, Набуркина спросила Гришу (дети в теплоуховской семье располагались так: Нина — Илья — Тамара — Григорий): кто это такой? Тот повел знакомиться, и Валера обнял ее, и упал носом в плечо: «Сестра, сестра! Как мне тяжело, сестра!..». И она тоже заплакала, ширкая в кружевной платочек. Тут и Валичка подвалил, грустный, щечки малость обвисли. «Это кто, муж твой?» Она кивнула, рдея. «Ах, брат!» — Валерий обнял и его.

Поодаль толклись, словно грифы, завсегдатаи всяческих похорон и поминок Нифантьич Богомяков и Митрич Непотапов.

— Я тогда здоро-овой бугай вымахал! — сипел один. — А на нее глянул токо — пфу! плюнуть не на што!

— Конешно, оно… — подзуживал другой. — Токо што ложь вот тебя одолела: было там за што ухватить-то, было! Скажи уж сразу: Петьки Теплоухова ты испугался!

— Ково-о?.. Петьки? Хо! Где он был тогда, этот Петька? Он на войне был. Рукой бы махнул — и была бы моя.

— Была бы, да не стала. Ладно, идем водку пить. Анька добрая баба была, грех на нее плохо думать.

— А кто и думат-то — ты, кривой черт!..

Вечером родня собралась в избе, за большим столом; свет выключили, зажгли четыре свечи. Тени сидящих плавали по оштукатуренным стенам. В спальне зычно храпел обеспамятевший от горя и хлопот Петико; рот его запал, кожа тонко натянулась на черепе. «Тоже не жилец!» — подумала Тамара, зайдя со свечкою в спальню, глянуть на отца. Сначала устыдилась своей мысли, а потом… что же, дело житейское, надо готовиться!..

Ночная птица крячила в яблонях. Мелита взяла Валичку за руку, встала, — и они пошли в тесный закуток, где им была приготовлена постель. Здун тяжело глядел им вслед.

— Ну, все, — сказал он. — Все. Все!..

— Да, пожалуй, — отозвался Илья. — Надо идти и нам. Налей по последней.

Скоро за столом остались лишь омоновец и старый грузин.

— Разве уснешь! — молвил майор. — Пойдем в огород!

Тут самое бы время пропеть оду русскому огороду — не ту, что спета уже ему, кормильцу: для живущих при нем людей он и место тяжкой работы, и душевных чаепитий, и ребячьих игр, и драк, и разговоров за бутылкою, место близкой и скорой закуски, дивных тайн и укромных преданий — будь то зачатие младенцев, или, не к слову будь помянуто, упокоение ненужного плода. Это — Великое Поле, со своей жизнью и мистикой, и сводить его только к картошке, морковке или гороху — дело неправильное.

И никто не узнает, о чем говорили ночью в огороде два человека; да впрочем, была ли и ночь-то? Факт тот, что никто и никогда не встречал их больше на российских пространствах. А когда ушли — ночью, утром ли — это, в конце концов, не такое уж важные подробности, чтобы ломать голову. Ходил слух, что оба сели возле кладбища на утренний автобус, идущий в Емелинск; пытались выяснить даже, откуда такой слух пошел, да быстро утеряли интерес: была еще нужда искать следы нездешних, посторонних вообще людей!

ОТЦЫ И ДЕТИ (продолжение)

А между тем, были личности, видевшие майора Здуна и дедушку Бесико садящимися на емелинский автобус, — никто иные, как старые наши знакомцы Мелита Набуркина и Валичка Постников. Покинув дом покойной бабы Ани, обитательница юридических кущ решила перед отъездом навестить ее могилу, — а заодно и могилу своей бабки, Александры Теплоуховой.

Кладоискателей и партнеров по жизни подвез тот же автобус — и они выскочили из него грудь в грудь с грузином и омоновцем.

— Ты куда, Валера? — спросила нотариус. — Отгостился, на службу пора?

— Как сказать… — хмуро усмехнулся майор. — Дед вот обещал самолет подарить, а там — видно будет…

— Полэтит, как арол! — заорал дед. — Горы — нэбо высоко, место много…

— А… зачем же? — растерялась Мелита.

— Надо. Бабушка велела. Прощай, сестра! — за странниками затворилась дверь, и автобус покатил по дороге.