Уникум (СИ)

Сгусток теперь напоминал летящее копье, которое вонзилось в меня, охватив полностью огнем. От кончиков пальцев ног до волос. Правда, для меня ничего нового не произошло. Обожженные участки тела горели, левая рука и вовсе почти не слушалась, боль была адская. Да и длилось все какие-то доли секунды.

Пламя, охватившее меня, внезапно погасло. Зато вспыхнул Застрельщик. Загорелся, как пионерский костер, политый бензином. Я почувствовал жар за несколько шагов, прикрыв лицо изуродованной рукой. Крик мага разнесся над всей округой. Кольцо огня, сдерживающее нас, дрогнуло и опало.

Застрельщик катался по земле, вопя от боли. Он не мог унять созданное, пусть и самим собой, пламя. Которое, кстати, теперь усилилось многократно. Месть воина работала именно так. Стихийная магия не могла унять руническую, потому что их природа была разной.

Я видел, как за считанные секунды обугливаются волосы на голове у Застрельщика. Они превратились в маленькую черную шапку, словно нахлобученную на затылок. Лопнули от высокой температуры глаза, растекаясь по обугленному лицу и почти сразу запекаясь. Кровь сочилась из ушей и носа. А убийца все не прогорал.

Лишь когда он упал на колени и грохнулся головой вниз, меня словно отпустило. И я сделал несколько шагов вперед. Нет, не с целью сбежать, сил на это не было никаких. Больше всего я боялся, что сейчас потеряю сознание и не приду в себя. Это было бы чрезвычайно обидно. Именно теперь, когда все кончено. Нет, нельзя, попросту нельзя.

Я не добрел — дополз на правой руке и ватных ногах до догорающего Застрельщика. Его толстое тело приобрело черный, смертельный оттенок. Оно смердело, вызывая липкий пот и сильную тошноту. Однако я уже нацелился на перстень.

Большой изумруд на нем, наверное, и есть кристалл, до камня душ он все-таки не дотягивал. Само кольцо выглядело очень старым, даже слегка грубоватым. Рука задрожала, но все же потянулась к нему.

Это было мерзко. Но вышло бы глупее, оставь я настолько сильный артефакт на теле трупа. Прошли времена, когда людей хоронили с конями, мечами и золотом. Я даже удивился своей прагматичности. Сердце еще бешено колотилось, истерзанное тело било в набат и подавало всевозможные сигналы мозгу о своем состоянии, а единственная относительно целая рука уже тянулась к добыче.

Дотронувшись до обугленных пальцев, я отдернул руку. Не просто горячие, раскаленные до самых костей. Однако стоило тронуть то, что осталось от дяди Вани, произошло странное. Застрельщик издал пугающий булькающий звук, рот с расползающейся кожей приоткрылся, а черные пальцы вцепились в руку. Пустые глазницы уставились на меня, словно убийца еще мог что-то видеть.

Боль пронзила конечность. Но это было не только и не столько огонь. Сила, изливающаяся из Застрельщика, захлестнула меня. Она оказалась дикой, необузданной, враждебной. И пыталась подчинить, а не усилить.

Рука в месте хвата загорелась, но мне было не до этого. Тело стало тяжелым, почти чужим, наполненным болью в каждой клеточке, а все мышцы налились свинцом. Вместе с тем потяжелела голова. Если раньше мысли проносились со скоростью света, то теперь они почти замерли.

Перед глазами возник странный образ столбика из плоских камней. Того самого, который я пытался собрать для Якута. Только теперь я мысленно не скидывал камни, а наоборот, воздвигал один на другой.

Первый, второй, третий. Они покоятся друг на друге, разные по размеру и форме, но не собираются падать. Сила, все это время таящаяся во мне, просыпается

Четвертый, пятый. Движения становятся все медленнее, теперь важна каждая мелочь. Моя сила встречается с той, другой. Ее даже нельзя назвать исключительно дяди Ваниной. В ней сплелись элементы всех, кого он истощил.

Шестой, седьмой, восьмой. С каждым новым камнем горка чуть покачивается, однако самое главное здесь — собственная уверенность. Без нее ничего не произойдет. Моя сила начинает продавливать чужую. По сути, я делаю то, чего раньше избегал. Атакую Застрельщика. Но внутреннее чутье подсказывает, что это верное решение. Именно этим сейчас и необходимо заниматься.

Девятый, десятый. Столбик стоит, залитый утренним пурпуром. Такой хрупкий и вместе с тем несокрушимый. Ощущение было такое же, как в тот день, когда я впервые ее построил. Теперь я понимаю, что все это значит. Моя сила в абсолюте. Я чувствовал, как вопреки артефакту, усилиям Застрельщика, продавливаю его. Чувствовал чужую ярость, перемешанную с моей злобой. И в этот момент был на удивление спокоен.

Сила накатывала подобно разлившейся реке. На ее пути оказалась старая, пошедшая трещинами дамба. Она пыталась сопротивляться до последнего и не смогла ее удержать. Слишком силен был поток.