Unitas, или Краткая история туалета

«Вкратце так. На парусных кораблях гальюнов не было, кроме капитанского (шикарно оформленная будочка, свисающая с кормы). Для команды местом оправления естественных надобностей была сетка под бушпритом (бушприт - дерево типа реи, торчащее из носа), она и называлась "гальюном". А еще периодически вываливался выстрел ("выстрел" - "рея", торчащая из борта корабля, с нее по веревочным трапам садятся в шлюпки). В походном состоянии выстрел прижат к борту, по сигналу "Команде - с...ь!" "выстрел" вываливается, и матросы, держась за леер, распределяются по бревну выстрела, а далее — все как в общественном туалете.

Слово "гальюн" раньше употребляли не только матросы, но и солдаты, точнее, солдаты переняли его у матросов, зачастую не зная, откуда оно взялось. Это слово голландского происхождения и обозначает плетеный сетчатый балкон, предназначенный для постановки парусов на бушприте. Как мы теперь знаем, место весьма удобное для отправления естественных нужд».

Как — добавлю, ибо наболело — и лифт в жилом доме, который по форме и площади весьма близок к туалету (если в подъезде темно, его можно «вычислить» по запаху мочи, но не хлорки), только надежнее последнего, ибо на ходу туда никто не войдет, поэтому уединение обеспечено. Не это ли обстоятельство вынуждает некоторых граждан, пользующихся лифтами, использовать их не по назначению? Нередки случаи, когда жители дома с таким лифтом предпочитают встречать гостей у дома и подниматься вместе с ними на верхний этаж пешком, ссылаясь на плохую работу лифта. Как назвать такой лифт — гальюн? Сортир?

А как назвать тех, кто до того все вокруг загадил, что это явилось одной из причин международного конфликта?

На островных фортах «Обручев» и «Тотлебен» канализация была устроена таким образом, что фекалии сами собой уходили в грунт. При большевиках на «Тотлебене» сделали все по-советски. На северном крыле форта установили крытый помост с «отверстиями дыр». Под них подгоняли баржу. Когда она наполнялась, ее отводили подальше в Финский залив и открывали дно. Осенью 1939 года во время шторма баржу с дерьмом оторвало и пригнало к Финской территории чуть дальше мыса Иннониеми (ныне мыс Песочный). Разразился скандал. Его, правда, быстро замяли, уведя баржу в нейтральные воды.

На «Тотлебене» экскурсоводы неизменно рассказывают эту байку. Ее встречают, разумеется, смехом. Но однажды на форту среди экскурсантов оказались финны. И один из них, сделав серьезное лицо, проговорил: «Теперь я понимаю, почему началась зимняя (советско-финляндская. — И. Б.) война».

Петербургский издатель JI. И. Амирханов, рассказавший мне эту историю, поделился и еще одной - из собственного опыта. Привожу ее дословно:

«Это из моих армейских лет. Я служил в Славянке, под Ленинградом. До Рыбацкого рукой подать. Наш старшина Иван Иванович Литвин, хохол, плохо говорил по- русски, и голос у него был жуткий — занудно-бубнягций. Он имел кликуху "Бубуччио" или "Итальянец в Рыбацком".

Я служил "штабной крысой" и отлично помню, что солдатские туалеты были оборудованы чашами "Генуя". Откуда такое название — загадка, но так значилось в документах. Бубуччио называл их геночашами. Попробую описать. Это действительно чаша примерно 60 на 60 сантиметров, края закруглены, в центре два возвышения для солдатских сапог и дыра, в которую все и сливалось. Бачки еще были деревянными. Бубуччио любил три типа наказания: 1. Стричь головы под "бокс" или "полубокс";

"Вибрировать" (то есть варьировать) увольнениями;

(Любимое). После вечерней проверки выдавать наряд вне очереди на уборку "геночаш". Следовало раскрошить кирпич (других чистящих средств не было) и "драить" "геночашу", пока не заблестит, как у кота сами знаете что. Степень блеска определял сержант, у которого почему-то всегда было плохо со зрением. Некоторые счастливчики умудрялись по два раза в неделю заниматься этим интеллектуальным делом. И, кстати, никаких дверей, отделяющих "толчки" от общей туалетной комнаты не было. Солдат всегда должен быть на виду. Для сравнения можно вспомнить роман Э.-М. Ремарка "На Западном фронте без перемен". Помните, в начале книги герои играют в скат, справляя при этом большую нужду?»

При рассказе о советском времени не избежать хотя бы краткого упоминания об уборных «на зоне», ведь значительная часть населения страны десятилетия проводила в тюрьмах и ссылках по надуманным обвинениям, а их остававшиеся «на воле» родственники и понятия не имели, каковы были условия содержания в заключении.