Unitas, или Краткая история туалета

В середине ретирадника была поставлена голландская печь, однако морозы зимой 1871 года доходили до —30° и она не согревала помещение, поэтому пришлось поставить небольшую чугунную печь и растапливать ее коксом. В строившемся в августе 1872 года ретираднике на Малой Конюшенной улице был использован этот опыт: он отапливался металлическими печами, а в комнате сторожа с кухонным очагом «с оборотами» для скопления теплоты пол был деревянный, с одной стены были устроены полати для установки кровати, а под ними — шкаф, в котором находились водомер и газомер. Все стены ретирадника были обшиты планшетами, «прокалеванными дощечками и, по загрунтовке, тщательно окрашены масляной краской». На фасаде были прикреплены рамки для наклейки объявлений.

Мерц писал в заключение: «Входы огорожены тамбурами, которые приносят весьма существенную пользу. Устроенные дворики назначены для складки дров и прочих принадлежностей; в углах посажены деревья и кусты, но, несмотря даже и на то, что и они ограждены перилами, многие предпочитают останавливаться тут же, чем заходить прямо в двери!.. Что делать — и на это нужно время, и на это нужны годы, чтобы приучиться».

Пройдет время, пройдут годы… дальнейшее, читатель, вам известно.

Наш великий писатель И. А. Гончаров, сотрудничавший с петербургской газетой «Голос», не обошел в своих статьях эту злободневную тему. «Сколькими мелкими, приятными удобствами оживится и улучшится наружный вид наших улиц! Не будет, например, на каждом шагу грязных углов и уголков у ворот и стен домов: такие уголки скроются от глаз маленькими павильонами-будками, как в Париже и Лондоне…» — писал он 1 января 1865 года, когда еще только носились слухи о том, что на петербургских улицах вот-вот появятся писсуары.

А надобность в них, по мнению писателя, была острейшая, ибо многие петербуржцы даже и не искали «уголков у ворот и стен домов», а справляли нужду прилюдно. 22 февраля 1864 года Гончаров с возмущением отмечал:

«Проезжайте всю Западную Европу, и вы не увидите таких сцен, которые происходят в Петербурге ежедневно и на виду у всех. Мы не помним, чтоб несколько лет назад в нем было что-нибудь подобное. Господин становится посреди улицы и, на виду всех седоков в проезжающих экипажах, удовлетворяет своим нуждам. В Лондоне подобного господина отвели бы на полицейскую станцию, как совершившего неприличный поступок; но как поступить подобным образом с жителем города, в котором нет необходимой потребности городской жизни — уриналов? Притом же мы наверно знаем, что если более понимающий приличия прохожий заходит на минуту или на две под домовые ворота, то дворник гонит его на улицу. Недавно мы также слышали очень оригинальный разговор между городовым и одним из прохожих на углу Невского проспекта и Знаменской улицы. «Эх, а еще барин! Ну, чего остановился тут у всех на глазах; разве не мог отойти на улицу?» — было замечание городового. Интересное воззрение на приличие! Остановиться на тротуаре у забора неприлично, а выйти на улицу и стать возле самых проезжающих экипажей с тою же целью — ничего! Чем скорее явятся уриналы, тем лучше. Для изучения устройства их не надобно посылать комиссий за границу; каждый бывший, например, в Лондоне или Париже, где уриналы устроены во всех главных пунктах стечения публики, может дать совет, как их устроить, и кто знаком с западноевропейскими загородками этого рода, тот не скажет, чтобы устройство их могло обойтись дорого».

А из следующего замечания Гончарова в письме к Краевскому от 17 февраля 1864 года можно заключить, что и сам он, случалось, забегал в подворотню ввиду нестерпимой нужды: «…меня и некоторых моих сверстников (может быть, и Вас тоже) к старости моча одолевает, и часто приходится всенародно, на улицах, обнаруживать человеческую немочь».

Только к концу XIX века на некоторых петербургских улицах города появились писсуары, или «уриналы», по выражению Гончарова. Писсуары были холодные и обычно делались из волнистого железа. Чистота в них поддерживалась непрерывно лившейся водой.

Писсуары ставили главным образом у мостов, как по Неве, так и по Фонтанке, начиная от Симеоновского и кончая Калинкиным. Были писсуары внутри Гостиного и Апраксина дворов. По данным медицинской полиции, лучшие писсуары располагались в Александровском саду против Главного штаба и против Конногвардейского бульвара, в Исаакиевском сквере и в Летнем саду. Они представляли собой сооружения из толстого листового железа площадью 4x2 аршина и высотою 3 аршина. Окрашены были масляной краской как снаружи, так и внутри, что позволяло их мыть и поддерживать в относительной чистоте. По бокам были входы без дверей. Освещались они газовыми рожками, которые зажигались по вечерам.

«Писсуары, — свидетельствует современник, — сделаны исключительно только для мужчин, да и то для простонародья, тогда как для женщин нет подходящих мест. Даже городские скверы и сады не везде снабжены местами для известных нужд, что весьма неудобно, в особенности для детей, которыми они летом переполнены».