Университет

Они заказали чизбургеры, кока-колу, картошку-фри и огуречные колечки и сели за столик. Столиков было всего два, и второй занимала группа хулиганистого вида парней — человек шесть. В одном из них Джим узнал студента, с которым он занимался на первом курсе — вместе посещали какой-то семинар.

— Ну, поговорим, — сказала Фейт.

— Поговорим.

Вместо этого молодые люди неловко молчали. В машине они болтали без умолку и тем вроде бы хватало. Джиму показалось, что Фейт раскованный, интересный собеседник. Рядом с ней ему было хорошо, он не смущался, и не было тех досадных промахов, которые сопровождают разговоры при первом свидании. Однако в кафе, за столиком, они оба вдруг заробели, и Джим обнаружил, что не знает, в какую сторону повернуть разговор, да и вообще что бы такого сказать, чтобы не показалось натянутым и ненужным.

Фейт добродушно тряхнула головой.

— Тогда уж чихни, чтоб не молчать. — посоветовала она.

Оба рассмеялись. Лед был опять сломан.

— Насколько я понимаю, — храбро начал Джим, — в данный момент ты ни с кем не встречаешься?

— Если бы встречалась, меня бы тут не было.

— Мне нравится такое отношение.

Их заказ был готов. Джим взял поднос и вернулся к столику. Они ели не спеша, чинно беседуя. Обсудили университетские сплетни, коснулись темы, с кем кто встречался раньше, а потом разговор стал перескакивать с предмета на предмет и одновременно становиться более глубоким. Джим рассказал Фейт о своем отце, о надписи на обложке пластинки с записями Фрэнка Залпы, о том, как встретился и подружился с Хоуви.

— Мой отец тоже умер, — тихо произнесла девушка, не поднимая глаз на Джима.

— Сочувствую.

— Это случилось уже давно. Давным-давно... — Она замолчала, рассеянно ковыряя палочкой жареного картофеля озерцо кетчупа на тарелке.

— А как это случилось? — спросил Джим. — Он погиб?

Фейт улыбнулась ему слабой, тут же исчезнувшей улыбкой.

— Да, погиб при исполнении. Единственный полицейский, которого убили в Коста-Вьехо за тридцать лет. Брали наркоманов во время вечеринки, ну и кто-то в него выстрелил...

Джим слушал, затаив дыхание.

— Года поймали. Он был под таким кайфом, что и не подумал бежать. Да и куда бежать — полицейские перекрыли все выходы. Но отца уже было не спасти. Даже до госпиталя не довезли.

— А тебе тогда сколько лет было?

— Девять.

— Ты видела его мертвым? Фейт утвердительно кивнула.

— Мать была против, но я закатила такой концерт — с ревом и истерикой, что она в конце концов разрешила. Я думаю, скорее в виде наказания за мое ужасное поведение... Он был в металлическом ящике в металлическом шкафу — в больничном морге, насколько я теперь понимаю. Кровь с него смыли, но дыра в щеке, через которую вошла пуля, осталась. Сквозь нее были видны зубы.

— Черт!

— Наверное, поэтому я так ненавижу всякое насилие. Я уже в девять лет увидела, что это такое.

— Не знаю, насколько это может относиться к тебе, — сказал Джим, — но я думаю, что такое зрелище в девять лет способно оказать прямо противоположное действие. Зарождается желание мстить людям того же сорта, что убили твоего отца.

— А мне и хотелось мстить. Какая-то часть во мне так и кипела злобой. Но другая часть сознания подсказывала, что насилие порождает новое насилие и что цепочку надо где-то прерывать. Поэтому я в итоге не озлобилась. — Фейт робко посмотрела на Джима — не кажется ли она ему смешной дурой или задавакой. — Я хочу быть тем, кто прерывает цепочку насилия, а не тянет ее дальше. Пусть это будет моим маленьким вкладом в улучшение жизни на земле.

— "Думай о великом, но не гнушайся малым".

— Да, что-то в этом роде.

— Молодец, — сказал Джим, чтобы хоть что-то сказать.

— Честно говоря, — продолжала Фейт, — я считаю, что отец хотел сына. Я думаю, он был разочарован, когда родилась девочка. Конечно, он никогда этого не показывал и очень любил меня. Но он был... ну, знаешь этот тип — "мужчинистый мужчина", крепкий, мужественный, настоящий отец для парня. И меня он старался заинтересовать спортом — футбол, бейсбол, обучал приемам самообороны. В детстве я любила все мальчишеские развлечения. Не знаю, чтобы он сказал теперь, когда я перестала заниматься спортом и больше не похожа на мальчика-сорванца...

— Ты бы ему понравилась. Она улыбнулась:

— Я тоже почему-то так думаю.

— А как насчет мамы?

— Что насчет мамы?

— Она жива?

— Да.

— Вы с ней дружите? Фейт неопределенно пожала плечами. Он почувствовал, что разговор на эту тему ей не нравится, и быстро закруглил его:

— Жизнь зачастую сложная штука, да?

— Иногда.

Джим допил кока-колу и посасывал кусочек льда из бокала, глядя в сторону парней за другим столиком.

Только теперь он заметил большой лист бумаги с какими-то словами, прикрепленный в простенке — как раз между столиками. Он прищурился и прочитал:

АРАБЬЕ. КИТАЕЗЫ. ЯПОШКИ.

УБИВАЙ ВСЕХ ПОДРЯД — ГОСПОДЬ РАЗБЕРЕТСЯ.

ГОЛОСУЙТЕ ЗА БРЕНТА КИИЛЕРА.

ТОЛЬКО ОН БУДЕТ ДОСТОЙНЫМ ПРЕЗИДЕНТОМ СТУДСОВЕТА.

— Господи! — ахнул Джим.