University. Повести

«Сучий Потрох» было тайным именем, которое Свинчутка дал Заподлянскому при посвящении. Теперь Чебураший решил отыграться и дал новопосвященному проректору по науке тайное имя «Чмо Болотное». На возмущение Циркова он высокопарно ответил: «Посвященные должны быть выше любых эмоций». А сам прямо-таки радовался внутри.

Посвящение состоялось полгода назад, но пока никаких прорывов в карьере у Циркова не произошло.

– Посвященный должен уметь ждать! – безапеляционно сказал ему Заподлянский.

У Эдуарда Леонидовича другого выбора в общем-то и не было. Когда он узнал, что его наставник приезжает с визитом в их университет, то в его душе шевельнулась надежда, что его дело сдвинулось с мертвой точки.

…Оксана Александровна своего заместителя видела насквозь. Насколько серьезно ей нужно относиться к Чебурашию, она спросила у эгрегоров.

– Это просто жулик и дурачок, – усмехнулся Чешуйчатый Свинокрыл. – Думаю, что и он и твой проректор до смерти перепугаются, если нас увидят. Устрой им экскурсию к нам на остров.

– То есть посвящение – фикция? – успокоено спросила Бубнова.

– Не совсем. Заподлянского посвящал настоящий оккультист. Что-то ему передалось, возможно… Впрочем, может быть, это не было настоящим посвящением, а пародией на него – Свинчутка тот еще был озорник!

– А почему меня никто не посвящал? – обиженно спросила вр.и.о. ректора.

– Они с посвящением нас не видят, а ты без посвящения видишь и разговариваешь как с обычными коллегами так, что если бы тебя видел психиатр, то тут же отправил бы в дурку – и кто из вас круче? И зачем тебе посвящение? – успокоил ее Свинокрыл.

– А есть в университете кто-то круче меня? – важно надулась Бубнова.

– Есть, – кивнул эгрегор. – Половина кафедры экономики.

– Да не обижайся ты! – крикнул он вслед возмущенно повернувшейся и пошедшей прочь Бубновой. –Невидимая Рука Рынка тоже круче меня!

Кафедра теории и истории государства и права

Доцент Козкина с плохо скрываемым презрением смотрела на пришедшего к ней отца студентки, которой она вчера из жалости поставила «тройку». Явно терявшийся перед ней сорокалетний невысокий лысоватый мужчина выкладывал из пакета подарки: коньяк, кофе, конфеты. Он хотел отблагодарить суровую преподавательницу, сжалившуюся неожиданно над его единственной дочкой, но у него это плохо получилось: ценовой минимум принесенного им набора должен был быть как минимум на порядок выше, чтобы Козкина снизошла до того, чтобы его попробовать.

– Сложите это все обратно в пакет! – строго сказала она. Сначала у нее была мысль добавить «и отнесите на помойку», но вслух она сказала: – Как вам не стыдно! Да что вы такое думаете о преподавателях вуза! Мы из высших чистых побуждений учим ваших детей, а вы думаете, что нам нужны какие-то подарки! А потом и говорят, что преподаватели взяточники!

Мужичок вконец растерялся, стал пунцовым; быстро сложил все в пакет и, не переставая извиняться, ушел.

Когда дверь за ним закрылась, Козкина чуть не засмеялась, представив, как эта сцена выглядела со стороны, но потом взяла себя в руки и пошла на лекцию.

На кафедре теории и истории государства и права работали два профессора, один из которых заведовал кафедрой, три доцента и три старших преподавателя. Все были люди вполне респектабельные, с высшим юридическим образованием, юридическими степенями, а некоторые и с адвокатской практикой. Они прекрасно ориентировались в законодательстве и существующих концепциях его развития; считали, что прямые ссылки на Конституцию показывают непрофессионализм того, кто такое себе позволяет; знали цену подзаконных актов, судебной практики и всевозможных регламентов.

Но в семье не без урода: этим уродом на столь блестящей юридической кафедре был доктор философских наук Юрий Николаевич – человек, не имевший высшего юридического образования, а представления о праве имевший столь низменные и отвратительные, что странным представлялось не только то, что его терпят в качестве профессора этой во всех отношениях прекрасной кафедры, но и что его вообще белый свет носит.

Например, он без всякого стеснения цитировал Джонатана Свифта, давая оценку англосаксонской системе права, а также ее влиянию на современное состояние права в России: «Я сказал, что у нас есть целая корпорация людей смолоду обученных искусству доказывать при помощи пространных речей, что белое черно, а черное бело, соответственно деньгам, которые им за это платят. Эта корпорация держит в рабстве весь народ.