Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

Каждый из трех нес свое: Вильсон — ощущение новосозданного американского могущества, уверенность в способности Соединенных Штатов разрешить споры старого мира. В Клемансо бил фонтаном французский патриотизм, еще не остывшее чувство чудесным образом отодвинутого несчастья, очевидный страх перед германским реваншем. Ллойд Джордж не забывал об огромной колониальной империи и первом в мире военном флоте. Между январем и июнем 1919 г. эти трое уверенно решали судьбы мира. До марта их еще сопровождали министры иностранных дел и ближайшие советники, позже тройка встречалась практически только наедине. В эти долгие дни они довольно хорошо узнали друг друга.

Ллойд Джордж был самым молодым из троих. Его розовое, всегда светящееся оптимизмом лицо контрастировало с поразительно синими глазами и абсолютно белыми волосами. В отличие от Вильсона, Ллойд Джордж был словно рожден для кризисов, он словно цвел в обстановке всеобщей фрустрации и безнадежности. Впечатления лорда Роберта Сесила (не очень благоволившего к премьеру): «Что бы ни происходило на конференции, какой бы тяжелой ни была работа, сколь ни тяжела была ноша ответственности, мистер Ллойд Джордж был уверен, что его мнение возобладает, — он всегда был готов сделать проницательный и никогда не злобный комментарий по поводу мнения тех, с кем он обсуждал проблемы».

Четыре года предшествующей невероятной работы словно не отложили отпечатка на этом политическом таланте. В чем-то он был похож на Наполеона, который описывал свой мыслительный процесс так: «Различные дела и различные проблемы расположены в моей голове в строгом порядке. Когда я Хочу покончить с одним потоком мыслей, я просто переключаюсь на другой. Хочу ли я спать? Я просто выключаю все потоки — и вот я сплю». И как Наполеон, британский премьер чувствовал, что думают другие. Своей близкой подруге Френсис Стивенсон он говорил, что любит останавливаться в отелях. «Мне всегда интересны люди — я пытаюсь угадать, что они собой представляют, чем живут, находят ли жизнь полной удовольствий или устали от нее».

Черчилль близко знал своего патрона, друга и покровителя. «Самой восхитительной чертой характера Ллойд Джорджа была полная свобода даже в условиях нахождения на вершине власти, ответственности и успеха, отсутствие помпезности и чувства превосходства. Он всегда был естествен и прост. Он всегда был ровен с теми, кого знал; он воспринимал неприятные факты прямо и открыто». Его шарм заключался в сочетании любознательности и внимания. И он был великим оратором. Его тщательно подготовленные речи слышались как спонтанное выражение его мнения. Вильсон словно произносил проповеди, Клемансо с великой ясностью излагал пункт за пунктом; речи британца воодушевляли. (Напомним, что Ллойд Джордж, как и Вильсон и Клемансо, ввел в своей стране налог на прибыль. Но, как и Вильсон и Клемансо, он был «отъявленным» индивидуалистом, всякое коллективное творчество его отвращало.)

Теперь Ллойд Джордж, естественный оптимист, только что победивший на национальных выборах, был готов к дипломатической битве. Он фактически — как и президент Вильсон — игнорировал Министерство иностранных дел и использовал собственный маленький штат помощников — таких же self made men.

Жорж Клемансо был совершенно иным человеком. За ним лежал примечательный жизненный путь. Клемансо был потомственный медик, но основной его профессией был журнализм. Мир интеллектуалов Третьей республики был его миром. Он долго жил в США, был женат на американке, удивляя ею своих родственников в Вандее. Разведенная жена, Мэри Палмер, жила в Париже, водя приезжих американцев по музеям и вырезая газетные статьи о своем бывшем муже. Клемансо не женился вновь, воспитывая троих детей от первого брака.

Его подлинной страстью была политика. Он был борец по натуре и был наделен ораторским талантом. Ему не доверяли. Один из его знакомых сказал: «Он пришел из стаи волков». Его дуэлям позавидовали бы герои Дюма. Чтобы победить в политической борьбе, он был готов на все. Только после шестидесяти он стал министром. Но лояльных себе он любил. Его большим другом был сосед Клод Моне, и Клемансо не уставал любоваться лилиями в пруду на полотнах великого соседа: «У меня от них перехватывает дыхание». Смелость и упорство Клемансо вошли в легенды. Когда паникующие депутаты в 1914 г. начали обсуждать возможности покинуть Париж, Клемансо просто сказал: «Да, фронт приблизился». Все было в его поведении вызовом судьбе. Так он стал «отцом Победы».