Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

Принц Макс Баденский вышел из гриппозного кризиса и 31 октября возглавил заседание кабинета министров. Кризис развивался стремительно. Социал-демократы угрожали выходом из правительства в случае отказа кайзера от отречения. При этом всем было ясно, что без социал-демократов никакое правительство в Германии не имело шанса на выживание. (В этом смысле В.И. Ленин был прав, предвидя решающую роль германской социал-демократии.) Социал-демократы были могущественны не потому, что велика была их фракция в рейхстаге, но в свете влияния социал-демократии на голодные массы пролетариата. Взрыва социального Макс Баденский боялся больше, чем поражения в войне. Канцлер держал в сознании две даты — 5 ноября предстояли американские выборы; несколько дней были даны на подготовку ответа маршалу Фошу.

Социалист Шейдеман более прочих оказывал давление в пользу отречения кайзера. Ему энергично противостоял католик Эрцбергер — это повлечет за собой общенациональный взрыв, подобно тем, которые имели место в России и Австро-Венгрии. Окончательного решения принято не было. Канцлер полагал, что лучшим исходом было бы послать к кайзеру делегатов, которые мягко убедили бы Вильгельма оставить трон. Но из коронованных особ никто не брался за эту миссию. Вокруг не было аристократа, который подобно Лютеру сказал бы: «На том стою я и не могу иначе».

Согласился лишь прусский министр внутренних дел Древс. Его уговорили отправиться в Спа утром следующего дня и немедленно телеграфировать в Берлин о результатах своей миссии, используя одно слово: «согласен» или «не согласен».

Кайзер был поражен. «Как могло случиться так, что вы, прусское официальное лицо, один из моих подданных, который присягал на верность мне, имеете наглость появиться предо мной с подобным требованием? — Древс сделал глубокий поклон. — А что случится со всей династией Гогенцоллернов?» Что будет с системой правления?«— «Хаос», — ответил Древе. И сделал еще один поклон. «Я не намерен покидать трон только потому, что этого желают несколько сот евреев и тысяча рабочих. Скажите это своим хозяевам в Берлине»[331].

Неизвестно, что сообщил в Берлин несчастный Древс. В Германии действительно переставал действовать ее знаменитый Ordnung. В жизнь вошло неслыханное: перестали подчиняться приказам даже войска. Гордость кайзера — его военно-морской флот — отказался выйти из Киля в «смертельный поход» — снять блокаду хотя бы с участка бельгийского побережья. Матросы отказались заводить машины. Канцлер Макс Баденский лежал в коме в своей берлинской квартире, страна безусловного подчинения лишилась руля.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА

1 ноября генерал Першинг приказал 1-й армии возобновить наступление в Аргоннском лесу. Волна за волной уходили вперед, раскаляя добела германские пулеметы. Восемнадцать американских танков вначале имели успех. Для связи с флангами полковник Джордж Маршалл использовал почтовых голубей. Но голубиная стая вскоре ушла в небо вся, и приходилось только догадываться, что происходит с ушедшими вперед батальонами. Ясно было лишь то, что продвижение вперед замедлилось. Да и из тыла к штабу не мог пробиться ни один мотоциклист.

Но через два дня что-то случилось. Ушедшая вперед, в лесные чащи гуськом 3-я бригада нагнала отступающих немцев, отрешенно сдавшихся в плен. Затем трофеем стала германская артиллерия, обслуживающие артиллеристы молча подняли руки. Самыми нужными в американском авангарде людьми стали говорящие по-немецки. К рассвету бригада вышла к Бомонту. Разведчики отказывались понимать, что происходит. Они превратились в полицейских. 5 ноября американцы были уже в тридцати километрах от Седана. Понадобилось еще два дня, чтобы сомкнуться с 4-й французской армией генерала Гуро при Ваделенкуре — фактически в пригороде Седана. Навстречу вышли невиданные в эту войну на Западном фронте люди с белыми флагами.

Канадцы (как говорили о них) не брали пленных, их путь в Северной Франции был отмечен большой кровью. На обочинах дорог местные жители держали осенние цветы. 2 ноября они вошли в пустынный Валансьен. «Они забрали и увезли все, что могли», — сказала случайно встретившаяся пожилая пара. Британская авиация, несмотря на облачную погоду, выныривала из серого неба на бесчисленные повозки к востоку от Валансьена. Позади остались их стратегические железные дороги, теперь немцы отступали к Бельгии пешком.

Придя в себя в полдень 3 ноября, канцлер Макс Баденский полностью погрузился в проблему отречения кайзера Вильгельма. Если император откажется от отречения, то как германское правительство будет справляться с жесткими условиями, которые определенно выдвинут победоносные союзники? Канцлер еще верил в войну «не на жизнь, а на смерть», но такую войну сподручнее было вести без кайзера. Проблема усложнялась тем, что кайзер должен был самостоятельно выдвинуть идею своего отречения.