Unknown

- Я знаю, это то, что я должен сделать, - я сделал шаг вперед, мои ноги двигались по собственной воле прямо к двери. – Просто не могу пообещать, что это будет приятно.

***

Я сжимал руки на своих коленях, мои большие пальцы ерзали, пока я ждал. Другие заключенные уже двинулись шеренгой, садясь напротив своих близких. Их оранжевые комбинезоны были яркими в сравнении с затхлой, серой комнатой.

Если бы кто-нибудь посмотрел на меня, они могли бы подумать, что я близкий родственник, пришел навестить несчастного человека в тюрьме. Никто из них не знал о ярости, гниющей во мне. Кейден не пошел со мной, и я был больше обеспокоен этим, чем чем-либо другим. С каждой проходящей секундой ненависть, злость бурлили и закипали во мне, размножаясь, пока не вышли из-под контроля. Мои ноги подпрыгивали.

А потом появился он, в сопровождении. Он выглядел также. Спокойным. Собранным. Хотя его волосы не были такими гладкими, и он выглядел по-идиотски в оранжевом. Удовлетворение извивалось во мне от очевидно заживающих черных глаз, кровоподтек под которыми был от фиолетового до отвратительно желтого цвета вокруг его носа. Даже с травмой, он все еще носил высокомерное выражение на лице, от чего мои ноги подпрыгивали быстрее.

Тюремный охранник застегнул его наручники на столе, когда тот сел, металлический стул скрипнул по бетонному полу.

- У вас двадцать минут, - сказал он, покидая нас. Я не смотрел, как уходит охранник. Я не мог оторвать взгляд от него, моего отца.

- Ты пришел, - его голубые глаза вонзились в меня, казалось, пробиваясь под мой череп. Я представил, как работал его мозг, как он выкручивал свою ложь, чтобы убедить меня, что он не виноват. Он был хорош в этом, в обмане.

- Я не знаю почему ты хочешь, чтобы я представлял тебя. Мы оба знаем, что ты виновен.

Я ожидал, что он накричит на меня. Подскочит и поставит меня на место. Он всегда так делал, когда я говорил что-то, что ему не нравилось. Он был человеком, который делал все по своему и только по своему. Не было места ни для чьих больше желаний и потребностей. Только его. Он контролировал все в своем мире.

Но он не накричал на меня. Он удерживал взгляд на мне, его взгляд жестокий, губы сжаты в тонкую линию.

- Она хотела этого.

Мое сердце колотилось в груди.

- Пошел ты.

- Она хотела, сынок, - он наклонился ко мне, его глаза уверенные, впивались в меня. – Она всегда хотела этого.

Мои ноги подпрыгивали бесконтрольно, а руки вцепились так крепко в мои колени, что их начало покалывать.

- Она хотела этого? Когда ей было девять лет?

Он наклонился ближе, и я мог ощутить запах пота на его коже.

- Она любит меня, - он казался таким уверенным, не сомневающимся в своих словах, как будто никогда не говорил ничего более правдивого. И тогда это ударило по мне. Он верит в это.

- Ты на самом деле так думаешь?

- Она любит.

- Если она любит тебя, тогда почему ты причиняешь ей боль?- я ненавидел, что мой голос дрогнул. Тогда я оказался здесь, полностью в этом долбанутом месте, мое сердце у меня в горле, умоляя своего отца, отчаянно желая узнать, почему он насиловал мою младшую сестренку.

- Она причинила боль мне, - он ужалил словами, как будто они были ядом. Его глаза теперь были красными, слезы наполнили их. – Она разбила мое сердце.

Я покачал головой, реальность топила меня, действительно топила.

- Ты больной. Ты не причиняешь боль людям, которых любишь. Не так. Не тем способом, которым ты причинял боль Фей. Она рассказала мне о ребенке.

Глаза отца расширились, и он откинулся назад.

- Моем ребенке.

- Ее ребенке, - я обнаружил, что я в одной лодке с Фей, любые мысли о том, что ребенок принадлежит ему, прожигали мою кожу. Это то, о чем я думал, когда ложился в кровать каждую ночь. Как я уехал в тот день, когда она предложила мне. Все, что происходило с ней месяцами, после этого события. Как я не имел понятия. Как я оставил ее там с ним, чтобы уничтожить, разрушить ее. Я позволил этому произойти.

- Она разбила мое сердце. А я взамен причинил ей боль. Вот и все. Ей нравилось это. Даже, когда я делал ей больно. Ей нравилось это.

- Хватит, - я поднял свою руку вверх. Я не хотел больше ничего слышать. Думаю, я больше не мог этого выдержать. – Я не сделаю этого. Я не буду представлять тебя в суде, - я посмотрел на него, прямо в его в его глаза. – Я сделаю все, что смогу, чтобы засадить тебя. Я уже работаю рука об руку с прокуратурой.

Он хмыкнул, красная окантовка слез на его глазах исчезла, как будто ее и не было. Это был тот отвратительный звук, который он издал в туалете.

- Итак, ты собираешься засадить меня за решетку, ага? За избиение знакомой проститутки в туалете. Я выверну все так, скажу, что она была в боли и дерьме. Уверен, что смогу предоставить кого-то, ко засвидетельствует кем она является. Я сделаю несколько фальшивых обвинений и выберусь отсюда, - он наклонился вперед, жестокая ухмылка растянулась по его лицу. – И она вернется ко мне. Она всегда возвращается. Всегда.

Он всегда побеждает, Ретт. Всегда.