Unknown

Черт побери. С чего она решила, что они опять вместе?

31.

Самюэль Ти прореживал линию кучи машин у подножия холма Истерли, пробираясь на своем Ягуаре через мерседесы, ауди, порше и лимузины, пока парковщик усиленно махал ему флажком, чтобы он остановился.

Неа. Он не собирался останавливаться и припираться с плебеем. И будь он проклят, если он отдаст свою девочку в руки шестнадцатилетнего подростка, который был обязан куда-нибудь ее приткнуть, как мелкую сошку, оставив в болоте на обочине.

Достигнув вершины холма, он кинул еще один взгляд на парковщика, пытающегося привлечь его внимание, маша флажком, и уставился на людей, идущих широким шагом от фургона, остановившегося перед домом. Он направился к гаражам, где и припарковался параллельно задней стенки Истерли, заглушив мотор… и тут же услышал возгласы вечеринки с противоположной стороны сада, звук шагов, переходящий в постоянный гул, как в симфонии, в преддверии к великому и грандиозному солу.

Через какое-то время он рискнул выйти из машины.

«Я люблю тебя, Самюэль Ти, с тех пор, как мы были подростками и до сих пор».

Или она сказала что-то в этом роде. Он не мог вспомнить точно ее слов, потому что, когда она их произносила, он был слишком занят, пытаясь не потерять рассудок.

Боже, что он пережил с этой женщиной. Все эти годы они подкалывали друг друга. И она была конечно же права. Он специально встречался с официантками и парикмахершами, чтобы позлить ее, естественно, они не нравились ей, и он, действительно, сравнивал каждую женщину с ней… и да, они все до нее не дотягивали.

Он спал всего лишь час, может два, этот разговор не давал ему покоя и все время крутился в голове.

В конце концов, единственная вещь, по прошествии столького времени поразила его больше всего. На протяжении многих лет он видел Джину в сто тысяч разных настроениях, но плакала она только однажды. Это было... около пятнадцати лет назад, когда он только поступил в Университет Вирджинии, а она была первокурсницей в Sweet Briar. Он приехал домой на каникулы перед Пасхой, в основном из-за родителей, и совсем немного из-за Джины. Естественно, они виделись друг с другом.

Это был их маленький мирок. Особенно, когда хотелось совместить свой путь с кем-то из Чарлмонта, Кентукки.

И дальше все было несколько странно. Джин не ходила ни на какие вечеринки, куда ходил он с ее братьями. Ему пришлось найти причину и играть с ними в баскетбол… но фактически играть с ними в баскетбол он мог в любое время за гаражами. Оставив Макса и Лейна, всего лишь вступив на корт, он обнаружил ее у бассейна, одетую в толстовку и шорты. Она выглядела ужасно… рассказав ему, что она взяла перерыв в университете Sweet Briar, вернувшись домой. Ей не нравилось в университете. Она хотела остаться дома.

Не удивительно. Своевольная девица, ее реально было трудно представить, добросовестно придерживающейся какого-либо расписания, изучающей важные предметы, над которыми следовало трудиться. Она гораздо лучше подходила для роли, для которой была рождена и воспитывалась: Леди Великого Дома.

Они продолжили спор. Они всегда заканчивали все спором.

И он в бешенстве умчался.

Он намеревался оставить ее одну, но, как обычно, не смог, и прежде чем выйти из сада, оглянулся.

Джин сидела на том же месте, обхватив голову руками, и плакала.

Он пошел назад, но она вскочила и ринулась в дом, плотно закрыв за собой французские двери.

После этого он не видел ее около года. Даже в забавном двадцатилетнем возрасте, он признался себе, что вместе им было трудно. Но несмотря на это он не мог справиться с возбуждением к ней. Он никогда не мог сопротивляться ей в сексуальном плане.

Самуэль Ти обдумывал ее слова, сказанные накануне... и ее слезы, стояли у него перед глазами.

«Что если... она не играла с ним?»

Сама мысль его просто ужаснула.

Может она не отошла от шока? Он готов был отказаться от боевых действий с ней. Насколько это возможно, но его гордость требовала ответов на некоторые вопросы — зачем она все это ему сказала, и на действительно ли она... он уговаривал себя, что не будет считать это своим поражением, даже если она не сложит свой меч, в тот момент, когда он перейдет к перемирию.

Правда? Он пытался обмануть сам себя, если предполагал, что на планете существует кто-нибудь еще столь же взбалмошный, избалованный, как эта заноза в заднице.

Она держала в своих ладонях его сердце с того первого дня, как он только положил на нее глаз.

Выбравшись из своего автомобиля, он провел по волосам, застегнул на все пуговицы розо— светло-голубую с желтым в клетку спортивный китель. Потом наклонился, взял шляпу дерби с сиденья и водрузил идеально ее на голову.

Он присоединился к вечеринке через ближайшие ворота, ведущие в сад.

— А вот и он!

— Самуэль Ти!

— Мятный джулеп для тебя!