Unknown

Никто не захотел голубой…

Раздался щелчок двери, нарушивший тишину. Лейн подождал, пока не услышал второй щелчок, затем поднялся и направился в комнату Эдварда.

В полумраке Эдвард передвигался в сторону ванной, согнувшись, одной руки держась за живот, а другой опираясь на все, что попадалось на его пути — бюро, стенка, письменный стол.

Лейн бросился к нему, обхватив его за талию.

— Больно, — застонал Эдвард. — Тошнит.

О Боже, у него текла по лицу кровь, перстень отца прорезал щеку, когда он его ударил.

— Я помогу тебе, — пробормотал Лейн. — Позабочусь о тебе.

Они медленно ступали, ноги Эдварда слушались с трудом. Одна часть его пижамы была заправлена под пояс штанов, когда он засунул ее обратно после порки, и Лейн мог только догадываться, что скрывалось под ней — рубцы, кровь, синяки.

Эдвард едва добрался до туалета, Лейн остался с ним рядом, пока его рвало. Когда все закончилось, он взял красную щетку из серебряного стакана и почистил зубы. Потом Лейн помог брату добраться до постели.

— Почему ты не плачешь? — спросил Лейн, как только его брат устроился на кровати, видно было, что у него болело все тело. — Просто поплачь. Он перестанет бить, как только ты заплачешь.

Так происходило всегда, когда он и Макс начинали плакать.

— Или спать, Лейн.

Эдвард говорил очень тихо.

— Прости, — прошептал Лейн.

— Все нормально. Или спать.

Ему тяжело было уходить от брата, но сегодня ночью он уже облажался, и посмотрите, что из этого вышло.

Вернувшись в спальню, он лег в постель и уставился в потолок.

— Он в порядке? — спросил Макс.

Почему-то тени в спальне казались такими страшными и угрожающими, словно монстры скрывались в углах.

— Лейн?

— Да, — солгал он. — Он в порядке.

— Лейн?

Он встряхнул головой и оглянулся через плечо.

— Что?

Лиззи указала на микроволновку.

— Готово.

Бип...

Бип...

Он усиленно моргал, пытаясь прийти в себя.

— Точно прости.

Вернувшись за стол, он поставил тарелку и сел на свое место... обнаружив, что потерял аппетит. Лиззи положила свою руку на его, он поднес ее к губам для поцелуя.

— О чем ты думаешь? — спросила Лиззи.

— Ты на самом деле хочешь узнать?

— Да.

У него было не так много, из чего можно было выбрать.

Пока она ожидала его ответа, он разглядывал ее лицо долгое время. А потом слегка улыбнулся.

— Сейчас... в этот самый момент... я думаю, есть ли у меня шанс побыть с тобой, Лиззи Кинг, и если есть, я хотел бы воспользоваться им.

Ее щеки разрумянились, она прикрыла их ладонями.

— О Боже...

Он тихо засмеялся.

— Ты хочешь, чтобы я сменил тему?

— Да, — сказала она, загораживая рот руками.

Он не обвинял ее.

— Хорошо, я очень рад, что приехал к тебе. Сейчас Истерли напоминает мне петлю, затягивающуюся вокруг моей шеи.

Лиззи потерла глаза, а потом опустила руки.

— Знаешь, я до сих не могу поверить, что Розалинда умерла.

— Это ужасно, — он откинулся на стуле, соглашаясь сменить тему разговора. — Особенно, рискнуть пойти на это. Ты помнишь Митча Рэмси, шерифа? Он позвонил мне по дороге сюда. Патологоанатом сказал, что смерть наступила из-за бологолова.

— Цикута? (наркотик или яд из болиголова, называется цикута, Сократ выпил цикуту, прим. пер.)