Unknown

Я была вся на нервах, пока мы ехали из аэропорта в дом отца. Как-никак я и словом не обмолвилась ему, что переезжаю в Чикаго к Кеннеди.

— Всё нормально? — Кеннеди сжал мою ладонь в своей руке, пока я наблюдала из окна машины за приближающимися очертаниями города.

— Да, просто устала, — солгала я.

— Хоуп, — начал Кеннеди строгим голосом.

Интересно, он инстинктивно понимает, что я лгу? Я прислонилась к холодному стеклу, стараясь скрыть покрасневшее от лжи лицо.

— Ну, возможно, я еще волнуюсь о том, как сказать папе, что я переехала к тебе.

Кеннеди притянул наши соединенные руки к своим губам и мягко поцеловал тыльную сторону моей ладони.

— Я поговорю с ним об этом.

— Ты? — При всё том, что мне уже стукнуло двадцать шесть лет, рядом с папой я всё еще чувствовала себя маленькой девочкой.

— Конечно, я. Вероятно, мне стоило поговорить с ним об этом еще раньше.

******

Кэндис едва ли не захлебнулась от восторга при виде Кеннеди. Я тоже удостоилась коротких объятий, когда женщина решила показать, что тоже рада меня видеть. Я оставила Кеннеди во внимательных руках мачехи и ее благоверных доченек и отправилась разбирать наши вещи. Несколько часов спустя папы всё еще не было дома, поэтому я решила, что настало прекрасное время, чтобы навестить маму. Всё равно без папы я не смогла бы провести больше двух часов дома вместе с Кэндис. Я итак была на взводе, наблюдая за ее флиртом с Кеннеди.

— Я должна убраться отсюда, — спокойно прошептала я Кеннеди.

Он кивнул и проговорил:

— Кэндис, мы сходим на кладбище. Вернемся через пару часов. — Я видела, как челюсть мачехи дрогнула, а в глазах вспыхнул недобрый огонек. Интересно, Кеннеди заметил? Ему не требуется даже смотреть на меня. чтобы понять, лгу ли я. Так что, я уверена, он в состоянии разглядеть всю фальшивость Кэндис.

Мы остановились, чтобы купить букет для мамы. Плюс, Кеннеди выбрал цветы для Лили. Когда мы уже собрались выйти из цветочного магазина, я заметила тренера Фитца. Не было ни единого шанса избежать встречи с ним.

— Эмм... Здравствуйте, тренер Фитцсиммонс, — произнесла я, чувствуя себя неловко.

— Привет, Хоуп. Рад видеть тебя. — Неловкость между нами была весьма ощутима. Мужчина обратился к Кеннеди, и тот, протянув руку, представился.

— Кеннеди Дженнер.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Марк Фитцсиммонс. — На секунду повисла неловкая тишина. — Эмм... Я был тренером Хоуп в средней школе.

Мое лицо вспыхнуло. Я захотела сбежать из магазина. Кеннеди взглянул на меня, а затем вернул свое внимание на тренера, оценивая ситуацию.

— Как мило. — На его лице застыло каменное выражение, а голос был холоден как лед. Кеннеди опустил руку мне на спину, и, обойдя тренера, вывел меня из магазина.

Никто из нас не проронил ни слова всю дорогу до кладбища. Я была рада, что Кеннеди предложил в этот раз доехать на машине, поскольку прогулка по такому холоду сейчас была сродни ледяным отношениям между нами. Мы убрались около могилы мамы и около памятника Лили в неловкой тишине и положили цветы на мерзлую траву.

Кеннеди сел на скамью, пока я возилась с цветами, пытаясь отдалить наш разговор.

— У тебя с тренером есть прошлое.

Что ж, это больше походит на утверждение, чем на вопрос.

Продолжая вырывать из травы воображаемы сорняки, я ответила:

— Да, но это не то, что ты думаешь.

Потянувшись, Кеннеди взял меня за руку и сделал глубокий вдох.

— Я не привык чувствовать ревность. Знаю, у тебя были парни, но увидев напряженность между тобой и тренером, мне захотелось выбить из него всю дурь. Мне нужно было выйти из магазина.

Слезы подступили к глазам, и я, закрыв глаза, сжала руку Кеннеди. Я знала, что должна сказать ему правду. Никакой лжи.

— Тебе стоило выбить из него всю дурь. — Кеннеди посмотрел на меня, и я увидела боль на его лице. — Это длинная история. Давай пройдемся, пока я буду рассказывать. Не хочу обсуждать эту историю здесь.

Он кивнул и взял меня за руку. Мы прошли по кладбищу и обошли полгорода по такому холоду. Я рассказала Кеннеди всю грязную историю, начиная с проживания с мачехой, которая ненавидела меня, но делала вид, что всё хорошо для папы. Я рассказала ему, как Кэндис упрекала меня в том, что папа узнал о ее интрижке, и в последовавших за этим трудностях в их отношениях. Я видела, как челюсть Кеннеди напряглась, когда сквозь слезы я призналась, что по прошествии стольких лет начала верить словам мачехи и что мой переезд в Нью-Йорк был попыткой заново обрести себя.

Кеннеди вытер слезы с моего лица и прижал ладони к моим щекам.

— Она завидовала тебе.

— Почему Кэндис завидовала мне?

Несколько раз Шона говорила тоже самое, но я думала, она просто пытается заставить меня чувствовать себя лучше

— Господи, Хоуп, ты действительно не понимаешь? — С серьезным выражением на лице Кеннеди нашел мои глаза. — Ты прекрасна с головы до пят. И не только внешне. Тот факт, что ты не понимаешь этого, делает тебя еще более великолепной, — проговорил он и мягко поцеловал меня. — Она стареющая королева красоты, которая отчаянно жаждет внимания, а ты даже не замечаешь этого самого внимания, которое привлекаешь к себе.