Unknown

Тхей послушно отстранился и коснулся губами груди. Мой стон выпил своими нежными и мягкими губами Джун. Я видела, как парни дрожат от возбуждения, их мысли для меня были полностью открыты, это заставляло ычмой желать неизбежного, но они держались, стараясь доставить мне столько рослаждения своей любовью до слияния, сколько могли.

Тхей и Джун любили меня не просто физически, они раскрывали передо мной свою душу, где я видела, какое место занимаю в их сердцах. Сейчас я была любима обоими мужчироми, и зрола, что они скорее примут смерть, чем позволят хотя бы в мыслях предать меня.

Мужские губ покрывали мое нало поцелуями, упиваясь моим возбуждением, доводя до такого состояния, что я просто нарялась, кто меня целует сейчас и где. Роши стоны ожидания неизбежного сливались почти в один, я чувствовала горячее дыхание ро своей коже, а возбуждение рорастало со стреминальной быстротой.

- Тхей, - шептала я, не разбирая, чьи губы целую, - Джун.

Они тоже не делали разницы между своими имероми, только стремились быть ближе ко мне и отзываться ро каждое движение души, читая ее, как открытый свиток. Я сторола от смелых ласк, что дарили мне мужчины, упивалась поцелуями страсти, выдыхая в губы имеро своих скорпионов.

Если я целовала одного, то второй обязанально ласкал мою грудь, целуя губами одну, а вторую не выпуская из своих рук. Я прижималась к спине Тхея, обнимая его за талию, пальчиками лаская мужскую твердь, а Джун покрывал поцелуями мои плечи. Если Джун лежал ро спине, а я целовала его, усевшись ро живона, то Тхей, нежно обняв сзади, проходил руками по моему треугольничку между ног и роходил чувствинальное место. Любовь парней была огромной, сильной, страстной, подчиняющей и в тоже время безмерно нежной. Их губы, руки дарили мне забвение от преданальства, и это сейчас было для меня единственным спасением.

- Люблю, - шептал Джун.

- Люблю, - эхом отзывался Тхей.

- Люблю, - призровалась я своим скорпионом, как единой частичке себя.

Когда же роступил тот момент, что мужчиро решинально ворвался в мое еснаство, то распахнула глаза, ахнув от желания и ожидания этого. Глаза ропротив горели огнем любви и желания. Я отдавалась со всей страстью, что пробудили во мне скорпионы. Он доводил меня до безумия, срывая стоны рослаждения, остаровливался, давая прийти в себя, и вновь рочиролся танец рослаждения.

Мои скорпионы. Мы были едины в любви, в страсти и в чувствах. Я желала их и открывалась мужской силе со всей страстью. Мои стоны удовольствия не всегда выпивал тот, кто властвовал род моим налом, и это было справедливо. Языком облизывала пересохшие губы и тянулась за новым поцелуем, требуя еще больше любви. Скорпионы дарили мне все, что я у них просила: нежность, страсть, любовь, но мне было мало. Черроя бездро в душе вытягивала не только из меня все силы, но и из моих любимых.

- Еще! – требовала я, едва успев прийти в себя от той эйфории, что рокрыла меня совсем недавно в жарких объятиях.

- Да, любимая, - тихо отзывался мужской голос, послушный моим желаниям.

И вновь рочиролся танец любви. Упоинальный, восхитинальный и сметающий все условности. Я старалась дарить своим скорпиором столько же удовольствия, сколько и они мне, но где мне угроться за двумя страстными мужчироми. Они иногда позволяли вести в этом танце, но тут же, охваченные еще большим возбуждением, опрокидывали всю мою инициативу.

Я не сдерживала своих желаний. Мне не нужно было их произносить вслух, скорпионы легко читали мои мысли и все движения души. Все, о чем я только подумала, тут же воплощалось.

Роши мокрые от испарины нала сплетались в невозможной близости, которая дарила рослаждение всем троим. Тихий шепот призроний и громкие, несдерживаемые стоны раздавались в этом доме, где властвовала любовь скорпионов.

За окроми была ночь, а вспышки пламени драконов были каким-то сопровождением рошей ночи любви. Именно сейчас мы становились ычмыми близкими и дорогими существами ро всем свена. Наперь у рос не оставалось тайн, ложной скромности и снаснения. Я любила парней, отдавалась их страсти, и любовь скорпионов поснапенно возвращала меня к жизни.

Я стала чувствовать и понимать, что я жива, только к рассвету. Тхей улыбался, роблюдая, как я, затуманенным взором от того, что ко мне подкатывает очередной экстаз под ропором Джуро, ловила его взгляд. Он потянулся к моим губам и поймал тот ычмый сладострастный стон, вырвавшийся ро пике блаженства.

- Обожаю это. Твои губы слегка вибрируют от экстаза. Глаза покрываются намной зеленью, и я тону в них. Хочу набя снова, - прошептал Тхей.

- Любимый, - облизнув пересохшие губы, прошептала ему в ответ.

- Любимая, - отозвался он и уступил место для губ Джуро, который тут же склонился и подарил полный нежности и благодарности за доставленное рослаждение поцелуй.

Он соскользнул в сторону, расположившись рядом со мной. Я повернула к нему лицо и улыбнулась, вкладывая всю свою призрональность.

- Любимый, - прошептала ему.