Unknown

Знание этих правил — это основа для прагматической атаки на систему. Эти правила определяют разницу между радикалом-реалистом и краснобаем, который использует заезженные слова и лозунги, называя полицию «свиньями» или «белыми фашистами-расистами», или «ублюдками», и настолько стереотипизируя себя, что другие реагируют на это, говоря: «О, он один из этих», — а затем быстро завязывают рот узелком.

Неспособность многих наших молодых активистов понять искусство общения привела к губительным последствиям.

Даже простое понимание той основной идеи, что человеку стоит налаживать общение в рамках опыта своей аудитории, — и проявлять полное уважение к ценностям другого, — исключило бы нападки на американский флаг.

Ответственный организатор должен был знать, что именно правящие круги предали флаг, в то время как сам флаг остаётся славным символом надежд и устремлений Америки, и он бы донёс это послание до своей аудитории.

На другом уровне общения необходим юмор, так как через юмор принимается многое, что было бы отвергнуто при серьёзном изложении.

Это грустное и одинокое поколение. Оно слишком мало смеётся, и это тоже трагедия.

Для настоящего радикала делать «своё дело» — это делать общее дело, для людей и с людьми.

В мире, где всё так взаимосвязанно, что человек чувствует себя беспомощным, не зная, за что и как ухватиться и действовать, приходит пораженческое настроение. В течение многих лет существовали люди, которые находили общество слишком подавляющим и уходили в себя, концентрируясь на «собственных делах». Как правило, мы их помещали в психушки и ставили диагноз шизофрения.

Если настоящий радикал находит, что длинные волосы создают психологический барьер для общения и организации, он стрижёт волосы.

Если бы я занимался организацией в ортодоксальной еврейской общине, я бы не стал ходить туда, поедая бутерброд с ветчиной, разве что если бы хотел, чтобы меня отвергли, чтобы у меня было оправдание в неудаче.

Моё «дело», если я хочу организовать, — это тесное общение с людьми в сообществе.

При недостатке коммуникации я молчу. На протяжении всей истории молчание рассматривалось как согласие, — в данном случае согласие с системой.

Как организатор я отталкиваюсь от того, что мир такой, какой он есть, а не такой, каким я его хотел бы видеть.

То, что мы принимаем мир таким, какой он есть, ни в коем случае не ослабляет нашего желания изменить его так, каким он должен быть по нашему мнению, — нужно начать с того, каков мир сейчас, если мы собираемся изменить его так, каким он должен быть по нашему разумению.

Это означает работу в системе.

Есть ещё одна причина для работы внутри системы. Достоевский говорил, что сделать новый шаг, произнести новое слово — вот чего люди боятся больше всего.

Любому революционному изменению должна предшествовать пассивная, позитивная, не бросающая вызов позиция к переменам среди масс нашего народа.

Они должны чувствовать себя настолько разочарованными, побеждёнными, потерянными, лишёнными будущего в господствующей системе, что готовы отпустить прошлое и рискнуть в будущем.

Это принятие — и есть преобразование необходимое для любой революции.

Для осуществления этой реформы требуется, чтобы организатор работал внутри системы, не только среди среднего класса, но и тех 40% американских семей, — сейчас суммарно более семи миллионов человек — чьи доходы варьируют от 5 до 10 тысяч долларов в год.

От них нельзя отмахнуться, навесив на них ярлык «рабочий» или «консерватор».

Они не будут оставаться относительно пассивными и немного вызывающими.

Если мы потерпим неудачу в общении с ними, если мы не будем поощрять их к заключению союзов с нами, они пойдут в правые. Может быть, они перейду туда в любом случае, но давайте не дадим этому случиться по умолчанию.

Наша молодёжь нетерпелива в вопросе подготовки, которая необходима для целенаправленной деятельности.

Эффективной организации мешает желание моментальных и кардинальных перемен, или, как я сказал несколько раньше, требование откровения, а не революции.

Это то, что мы видим при написании пьесы. В первом действии вводятся персонажи и сюжет, во втором акте сюжет и характеры развиваются, так как пьеса стремиться удержать внимание зрителя.

В заключительном акте добро и зло вступают в драматическое противостояние и разрешаются. Нынешнее поколение хочет перейти сразу к третьему акту, минуя первые два, и в этом случае пьесы не будет, ничего, кроме конфликта ради конфликта — вспышка и возврат во тьму.

Чтобы создать мощную организацию, требуется время. Это скучно, но так устроена игра — если вы хотите играть, а не просто кричать: «Судью на мыло».

Какая есть альтернатива работе «внутри» системы? Беспорядочный риторический мусор о: «Сожгите систему дотла!». Йиппи кричат «Сделай это», — или: «Делай своё дело». Что ещё? Бомбы? Снайперские винтовки? Молчание, когда убивают полицейских, и крик «фашистские свиньи-убийцы», когда убивают других? Нападение на и провокация полицейских? Публичное самоубийство? «Сила исходит из дула пистолета!» — абсурдный призыв, когда всё оружие у другой стороны.