Unknown

В разгар своего «развлекания» он прокомментировал: «Кстати, к вашему сведению: когда мы получим разрешение на взлёт, с того момента, как вы услышите рёв реактивных двигателей, и до момента взлёта мы израсходуем достаточно топлива, чтобы вы могли проехать на автомобиле от Чикаго до Нью-Йорка и обратно с объездами!»

Можно было услышать такие комментарии, как: «О, да ладно — он, должно быть, шутит».

После объявления разрешения и сигнала к взлёту пассажиры по всему самолёту стали смотреть на часы.

Через примерно 25 секунд до взлёта пассажиры обращались друг к другу со словами: «Ты веришь в это?»

Очевидно, что, как и следовало ожидать, многих пассажиров в своё время волновал вопрос о том, сколько километров может проехать автомобиль на данном количестве бензина.

Педагоги согласны с именно такой концепцией коммуникации, хотя её используют немногие учителя.

Но ведь настоящих учителей в этой профессии совсем немного.

Лидер среди учителей очень личным путём достигает этой степени понимания и опытности: «Когда у него есть опыт жизни».

«Ньюман говорил нам: читайте Гомера и Горация во что бы то ни стало; питайте ум, глаз и слух их образами, языком и музыкой, но не надейтесь понять, о чём они говорят, раньше, чем вам исполнится сорок лет.

Впервые эта истина открылась мне более тридцати лет назад в один из декабрьских дней, когда я шёл по дороге из Аржентьера в Шамони после снегопада, и вдруг из бездны бессознательной памяти в моём сознании всплыла строка Вергилия, и я стал повторять: „Sed iacet aggeribus niveis informis et alto Terra gelu“.

Я читал эти слова в школе и, несомненно, легкомысленно переводил их как „земля лежит бесформенная под сугробами и глубокой наледью“; но вдруг, когда перед глазами возникла снежная картина, я впервые понял, что имел в виду Вергилий под эпитетом informis — „бесформенный“, и как прекрасно он описывает работу снега, который буквально делает мир бесформенным, размывая чёткие контуры крыш и карнизов, сосен, скал и горных хребтов, лишая их определённости форм и очертаний.

И всё же сколько раз до этого дня я читал эти слова, не понимая, что они на самом деле означают! Дело не в том, что слово informis ничего не значило для меня, когда я был студентом; но оно значило гораздо меньше, чем его полное значение.

Личный опыт был необходим для настоящего понимания». — Сэр Ричард Ливингстон, «Об образовании», Нью-Йорк, 1945, стр. 13.

Время от времени меня обвиняют в грубости и вульгарности, потому что я использую аналогии с сексом или туалетом.

Я делаю это не потому, что специально хочу шокировать, а потому, что есть определённые переживания, общие для всех, и секс и туалет — два из них.

Более того, все интересуются этими двумя, чего нельзя сказать о каждом обычном опыте. Я помню, как объяснял относительность морали, рассказывая следующую историю.

Трём женщинам: одной американке, одной британке и одной француженке, — задают вопрос: что бы они сделали, если бы оказались потерпевшими кораблекрушение на необитаемом острове с шестью изголодавшимися по сексу мужчинами?

Американка сказала, ночью она бы пыталась спрятаться и построить плот или подавала дымовые сигналы, чтобы спастись.

Британка сказала, что выберет самого сильного мужчину и поселится с ним в одной комнате, чтобы он мог защитить её от остальных.

Француженка недоумённо подняла голову и спросила: «В чём проблема?»

Поскольку люди понимают только с точки зрения своего собственного опыта, организатор должен иметь хотя бы поверхностное представление об их опыте. Это не только способствует общению, но и укрепляет личную идентификацию организатора с другими и облегчает дальнейшее общение.

Например, в одной общине жил греко-православный священник, которого мы будем называть здесь архимандритом Анастополисом.

Каждую субботу вечером он посещал местные таверны, а шесть членов церкви следовали за ним.

После нескольких часов пьянства он внезапно застывал и становился настолько пьяным, что его парализовывало.

В этот момент шестеро его верных людей, подобно носильщикам гроба, несли его по улицам обратно в безопасное место, в его церковь.

С годами он стал частью опыта сообщества, фактически живой легендой. Разговаривая с кем-либо в этом районе, вы не могли бы сообщить о том, что что-то было не в своей тарелке, в прострации, не сказав «очумел как архимандрит».

Ответом был бы смех, кивание головами: «Да, мы знаем, что вы имеете в виду», — но ещё и близость обмена общим опытом.

Когда вы пытаетесь общаться и не можете найти ту точку в опыте собеседника, в которой он может воспринять и понять, тогда вы должны создать этот опыт для него.

Я пытался объяснить двум штатным организаторам на тренинге, что их проблемы в сообществе возникли из-за того, что они вышли за пределы опыта своих людей: когда вы выходите за пределы чьего-либо опыта, вы не только не общаетесь, вы вызываете путаницу.

У них были серьёзные, интеллигентные выражения на лицах, и они словесно и визуально соглашались и понимали, но я знал, что на самом деле они не понимали и что я не общался.

Я не вникал в их опыт.