Unknown

– Я неделями спорила сама с собой, – сказала она извиняющимся тоном. – Только около месяца назад я об этом вспомнила. Я нечасто думаю о... своем... прошлом, но со всем этим... – Клэр махнула рукой, обозначая их предстоящий отъезд и напряженные споры вокруг него. - Я просто думала о Войне – вот интересно, те, кто воевали, могут думать о ней без заглавной буквы «В»? – и рассказала обо всем Джейми.

Это Джейми спросил ее о Фрэнке. Ему хотелось знать, какую роль тот сыграл в войне.

– Ему любопытен Фрэнк, – добавила она вдруг.

– Мне бы тоже было интересно в данных обстоятельствах, – ответил Роджер колко. – А Фрэнку было неинтересно узнать о Джейми?

Это как будто выбило ее из колеи, потому что она не ответила напрямую, а решительно вернула разговор на изначальный путь. «Если можно использовать такое слово к подобному разговору», – подумал он.

– В любом случае, – сказала Клэр. – Именно это и напомнило мне о письмах Фрэнка. И я пыталась вспомнить, о чем он мне писал, когда внезапно в памяти всплыла та фраза – о том, что имя Джеремайи довольно подходящее для обреченного, – Роджер услышал, как Клэр вздохнула. – Я не была уверена... Но поговорила с Джейми, и он сказал, что я должна тебе рассказать. Он думает, ты имеешь право знать... И что ты правильно поступишь с этим знанием.

– Я польщен, – сказал Роджер.

Скорее расплющен.

– ТАК ЧТО ВОТ.

Над холмами начал появляться слабый свет вечерних звезд. Они были не такими блестящими, как над Риджем, где горная ночь опускалась, словно черный бархат. Роджер с Брианной уже вернулись к дому, но, разговаривая, задержались во дворе.

– Время от времени я думал о том, как путешествия во времени встраиваются в Божьи планы. Можно ли что-нибудь изменить? Дόлжно ли что-то менять? Твои родители – они ведь пытались переломить ход истории, старались изо всех сил… И не смогли. Я думал, что это и есть доказательство – и с пресвитерианской точки зрения, – он позволил капельке веселья проявиться в голосе. - Это было почти утешение – думать, что ничего переделать нельзя. История и не должна поддаваться изменениям. Ну, знаешь: «Бог на Небесах, и все в порядке с миром» – и тому подобное. (Фраза из стихотворения английского поэта XIX века Роберта Браунинга – прим. пер.).

– Но, – Бри держала сложенную фотокопию и отмахнулась ею от пролетающего, словно крошечное белое пятнышко, мотылька.

– Но, – согласился Роджер. – Доказано: кое-что изменить можно.

– Я немного говорила об этом с мамой, – сказала Бри, немного поразмыслив. – Она рассмеялась.

– Неужели? – сухо произнес Роджер, и в ответ услышал короткий смешок жены.

– Не от того, что считала это забавным, – уверила Бри. – Я спросила тогда, не думает ли она, что путешественник во времени может поменять что-нибудь, изменить будущее, и мама сказала, что, разумеется, думает так – потому что она меняла будущее каждый раз, когда сберегала чью-то жизнь. Ведь не окажись она там, этот кто-то умер бы. Некоторые из них выжили, чтобы родить детей, которых иначе бы не было... И как знать, что эти дети свершили, и чего бы не произошло, если бы их не было... И именно тогда она и рассмеялась, сказав: «Очень хорошо, что, в отличие от протестантов, католики верят в Таинство и не настаивают на попытке точно выяснить, как работает Бог».

– Что ж, не знаю, что бы я на это ответил... Ох, Клэр говорила обо мне?

– Возможно. Я не спрашивала.

Теперь рассмеялся Роджер, хотя от этого у него заболело горло.

– Доказательство, – задумчиво произнесла Брианна и, сидя на скамейке возле главной двери, длинными проворными пальцами ловко складывала какую-то фигурку из фотокопии. – Не знаю. Это доказательство?

– Может, по твоим строгим инженерным стандартам, и нет, – сказал Роджер. – Но я хорошо помню, и ты тоже. Если бы это был только я, тогда, да – я бы подумал, что это плод моего воображения. Но я чуть больше доверяю твоим умственным процессам. Ты делаешь из фотокопии самолетик?

– Нет, это... Стоп. Мэнди!

Брианна вскочила и умчалась до того, как Роджер даже смог уловить плач из детской наверху. И тут же скрылась в доме, предоставив ему запереть все внизу. Обычно они не беспокоились запирать двери – никто в Хайленде не запирал – но сегодня...

На дорожку прямо перед ним выскочила длинная серая тень, и сердце Роджера заколотилось с бешеной скоростью. Затем его пульс замедлился, и он улыбнулся: малыш Адсо вышел на охоту. Несколько месяцев назад соседский мальчишка ходил по округе с корзинкой котят, ища, куда бы их пристроить, и Бри взяла серенького с зелеными глазами – точная копия кота своей матери, и дала ему такое же имя. Роджеру стало любопытно, а если бы у них был сторожевой пес, они бы назвали его Ролло?

– Кот со священником... – сказал Роджер. Кошка священника – охотящаяся кошка. – Что ж, счастливой охоты, – добавил он вслед хвосту, исчезающему под кустом гортензии, и наклонился, чтобы поднять по пути наполовину сложенную бумажку, которую уронила Брианна.

Нет, это был не бумажный самолетик. Что же это? Бумажная шляпа? «Понятия не имею», – и, засунув поделку в карман рубашки, Роджер вошел в дом.