Unknown

Вот и Бродр видно смирился со своим положением, лежал тихо и спокойно и ждал смерти. И не смогут его сейчас разговорить никакие, самые страшные пытки. Он безразлично глянул в их сторону и опять уставился в небеса. Каким бы негодяем он не был, но обозвать его трусом было бы ошибкой. Барон их не боялся. Он видите ли уже на полпути к Единому. Это категорически не устраивало Ольта. Что может испугать человека, которому наплевать на собственную жизнь?

- Что, к смерти готовишься? А зря. Отрубим руки, чтобы себя убить не мог, отрежем член, ибо нечего таких же шлепков плодить, перевяжем - и гуляй дальше по жизни. Придется милость у тех же крестьян просить. Может кто и подаст калеке. А захочешь уморить себя голодом, так пожалуйста, только смерть твоя тогда будет долгой и мучительной. И только представь себе, как будут смеяться над тобой все нищие и убогие. Любой, ты слышишь меня? Любой, самый слабый и больной, самый безобразный урод может безнаказанно подойти и с гаденьким смехом плюнуть своей гнилой слюной в обрубок, которым станет барон Бродр.

Богатое воображение оказалось не только у Ольта. Бродр, потрясенный такой перспективой и коварством лесного мальчишки разевал рот, не зная, что сказать. Может его и не пугала смерть, но одна только мысль, что над ним будут смеяться его же крестьяне, а он ничего не сможет сделать в ответ… Одна эта мысль доставляла боль похлеще этих странных мечей лесного мальчишки, но к сожалению, не убивала. Даже Карно нервно сглотнул, не столько удивленный хитроумностью плана, сколько жестокостью, невиданной даже в этом средневековом мире.

- Что ты хочешь? – прорезался наконец голос у барона.

- Расскажи, почему крестьян продаешь? Зачем тебе деньги? Ведь у тебя есть деревни, с голоду не умрешь. Ты давай, все рассказывай. Я уж сам разберусь, что мне интересно. За это обещаю, что смерть твоя будет легкой и быстрой.

Такой обмен больше чем устраивал барона. Тем более, что альтернативный вариант, озвученный Ольтом до этого, не устраивал барона с севера категорически. Все-таки, не смотря на все разложение, охватившее северную знать, и пренебрежение традициями у них по-прежнему считалось почетным погибнуть в бою с мечом в руках. Смерть – это нечто сакральное, то, чего не касалось ни похоть, ни жадность, вообще ни что, имеющее грязь. Можно прожить жизнь последним негодяем, но умереть, как описал этот маленький садист… Умереть человек должен достойно.

И барон рассказал буквально обо всем и речь его была больше похожа на исповедь, чем на выкладывание данных. Чтобы ему было удобнее, Карно его поднял и посадил и он, постепенно войдя в раж, мучился только от того, что не мог жестикулировать руками. Ольт ему не мешал. Люди - они такие, хочется перед смертью высказаться. Факты перемежались жалобами на жадность и недалекость власть имущих, обиды, мнимые или настоящие, накладывались на имена конкретных людей, а проклятья посылались в связи с тем или иным делом. Накопилось в душе у барона много и Ольт слушал его со всем вниманием не перебивая, только иногда подправляя разговор короткими репликами в нужную сторону. Когда он понял, что барон стал повторяться и больше ничего нового не скажет, глазами подал знак Карно, который стоял за спиной Бродра, и на этом моменте все проблемы сразу оставили грешную многострадальную душу северянина. Нож сзади вошел под левую лопатку и сразу достиг сердца. Барон прервался на полуслове, с удивленно вздернутыми бровями, не понимая, что с ним такое творится, а затем медленно повалился на левый бок, когда Карно сдернул его с клинка. Выражение лица у старосты было такое, будто он прихлопнул комара, то есть никакое. Ольт мог убить человека в бою, в горячке или во гневе, но вот убить походя – этому ему следовало еще научиться. Карно потыкал ножом в землю, чтобы стереть кровь и крикнул воинов, обобрать и прибрать еще один труп. Затем кивнул Ольту, и они отошли в сторону, чтобы не мешать дружинникам и заодно поговорить наедине.

- Что-то полезное услышал?

- Да тут все полезное. Многое становится ясным, но надо разобраться, за что браться первым. Ты же все сам слышал. Давай так сделаем: до вечера каждый подумает о том, что услышал, а вечером сядем вдвоем и поговорим, как нам дальше быть?

- Тоже верно. Надо, чтобы мысли отлежались. И это… не мое конечно дело, но это правда, то что ты ему сказал?

- Кому и что я сказал?

- Ну барону, что мол, если молчать будет, то ты ему руки и причиндалы того… ну это…

- Так ты же и сам был готов пытать его?

- Так это - пытки. Ну поковырял бы немного ножичком. Угольком бы прижег. Больно конечно, но это же не лишать человека конечностей.

- Ну что ты, я же не живодер какой, руки рубить. Шутковал я. – и после того, как Карно облегченно вздохнул, добавил, - а насчет причиндалов… только яйца бы и откромсал, но член бы оставил. Ведь ссать как-то надо.