Unknown

Здесь же было весьма немноголюдно, изредка мелькали туда-сюда местные служивые, лениво покуривали у входа сержанты, между делом попивал чаёк дежурный капитан, отобедавши, вернулись опера. Проходя мимо, Кузнецов поймал насмешливый взгляд задержанного и внутренне напрягся, неспроста эта ухмылочка, ох неспроста!

Ирокез проявился бесшумно. В дежурке возле мирно задремавшего было Рыщука внезапно возник этот опаснейший тип. Никто и не уловил, каким образом, даже Бурбелла, хотя он и ожидал нечто подобное.

– Ну что, тля жандармская! – весело так поприветствовал дежурного Ирокез и уселся на его стол, предварительно смахнув ручки-карандаши, различные бумаги, с грохотом обрушил на пол телефон. – Вон за решёткой мой знакомый сидит, так ты дверку-то распахни, а сам смени его, посиди там, отдохни, подумай! Думалка-то работает у тебя? Не вытекла ещё?

Беззвучно хватая воздух жабьим ртом, багровый Рыщук вслепую нашарил ключи и покорно поплёлся отпирать обезьянник. Выйдя из клетки, пленник гостеприимно пропустил дежурного внутрь. Только хотел было запереть, но не успел, подоспела пара сержантов, заглянувшая на шум, потом лейтенант, дознаватель и ещё какие-то личности.

Туда, все туда! Обезьянник сразу наполнился смыслом, стал многолюдным, но почему-то очень молчаливым. Сотрудники сидели смирно, немного ошарашено переглядывались, но не роптали.

Бурбелла запирал служивых, не поверите, с чувством глубокого удовлетворения, хотя, казалось бы, коллеги, пусть и в прошлом. Кастовая солидарность, понимаешь ли! Но только вот почему-то не ощущал он сейчас её, солидарность эту!

– Добрый день, – вежливо поприветствовал он Ирокеза, заходя в дежурку и кладя ключи на стол дежурного, – весьма благодарен за помощь…

– Погоди благодарить! – прервал его этот недруг человеческий, – должен будешь!

Есть к здешним погонам претензии?

– У оперов документы мои и …

– Пошли, что время тянуть, – не дослушав, стремительно сорвался душегуб.

По пути он ногой распахивал все двери, в конце коридора они ввалились, наконец, к операм в кабинет. Увидев входящего Ирокеза, Кузнецов, не медля ни секунды, выдвинул ящик стола и выхватил табельный «макар». Бурбелла, входящий следом, явственно ощутил, как время замедлило свой бег. Он видел исказившееся от гнева лицо капитана, видел, как тот молниеносно выдернул оружие, и тут же скорость действий его резко замедлилась. Словно обвешанный гирями и другими железками штангист, он плавно стал вставать и наводить оружие на вражину! Но вот беда! Супостат уже стоял рядом сбоку и мрачно наблюдал за потугами этого умалишенного, а затем, вроде и не спеша, вывернул с хрустом «сей пистоль» и бросил в угол. Этого же дурня схватил за ухо и безжалостно встряхнул. Время тут же восстановило свой прежний ритм.

Возникла пауза, только шипел от боли Кузнецов, баюкая вывихнутую руку и краснея увеличенным ухом.

– Скажи спасибо вон ему, – кивнул на Бурбеллу инквизитор и потряс перебинтованными кистями. – Вывел мне из строя обе руки на твою удачу, а то тебе парень сейчас бы лежал путь в травматологию…или в реанимацию.

– Я бы попросил, правдивости ради, учесть – к взрыву в вашем доме абсолютно не причастен никоим образом! – возмутился Бурбелла.

– Да знаю, знаю, – отмахнулся в некой задумчивости нечестивец, – я разве не отличу подленькие шуточки приматов от более высокого уровня намного превосходящих существ. Но лучше, чтобы это был ты! Распылил бы тебя и дело с концом, а тут…

Ирокез посмотрел на насупленное лицо им же вызволенного из местного узилища недавнего посетителя его обители и рассмеялся. – Ладно, ладно, шучу я так! Ну, вот такие у нас шутки юмора! Чёрные, как и всё в нас, понимаешь? Только так и никак иначе.

Он в притворном смущении развёл в стороны перебинтованные руки, как бы сокрушаясь о своём несовершенстве, и, наконец, уставился на коллегу бешеного опера. Сказать, что тот сидел бледный и растерянный, значит, ничего не сказать. Выпученные глаза, капельки пота на висках, дрожащие руки… подполковник прошёл к графину, налил воды в стакан и протянул этому нервному товарищу. В полной тишине было слышно, как лязгнули зубы о стекло, воду опер в два продолговатых глотка выпил и протянул стакан, мол, ещё! Бурбелла налил. После второго приёма живительной влаги тому стало полегче, мимика лица явно утратила признаки безумия, также отчётливо проявились его потуги выйти из ступора.

– Скажи-ка, дружище, – обратился к нему с вежливым вопросом подполковник, – а где мои документы?

У того хватило сил махнуть рукой на здоровенный сейф с приоткрытой дверцей, там и обнаружилась барсетка задержанного. Пока Бурбелла педантично проверял её содержимое, Ирокез оседлал стул и вперился в Кузнецова холодным взглядом. У несчастного от боли и страха выступила испарина на лбу, видно было, как его колотила дрожь, но в ответном взгляде на вторгшегося к ним злодея, нет-нет, да и сверкала неприкрытая ненависть.

Злодей же задал правомерный вопрос.

– Тебе-то что я плохого сделал? С чего вдруг на меня пушку нацелил?

Повисло молчание, прерываемое постаныванием пострадавшего.