Unknown

Я пыталась уговорить себя, что мы не делаем ничего особенного. Ничего такого, чего стоило бы стыдиться или что выходило бы за пределы невинного массажа, но когда его руки под свитером переместились вперед и, чуть отстранив меня, накрыли исколотую шерстяным свитером голую грудь, я длинно выдохнула и поняла, что просто не хочу ничего останавливать.

Антон обнял ладонью грудь, позволил ей упасть в свои руки и щекотно шепнул в самое ухо, заставив мурашки разбежаться по телу:

— Стала тяжелее…

Я замерла. Вот сейчас он прокомментирует, как я растолстела… и…

Но он обводит большими пальцами соски и снова шепчет:

— Мне нравится.

И разворачивает к себе спиной, нежит губами шею чуть ниже уха — мое чувствительное местечко. Помнит, зараза.

Да и грудь так тискать удобнее. Я сижу, раздвинув ноги, у него на коленях и чувствую, как подо мной твердеет его член. Ерзаю, ощущая, как он становится все больше, а дыхание Антона у моего уха срывается и перестает быть ритмичным, он словно задыхается каждый раз, как что-то происходит.

Когда я откидываю голову и ловлю, наконец, его губы, и горячий член подо мной пульсирует так отчетливо, что я чувствую его сквозь свои джинсы и его спортивные штаны.

Когда одна его рука остается на груди, выкручивает сосок, сжимает плоть, мнет ее, а вторая скользит вниз,  я помогаю расстегнуть молнию на своих джинсах, чтобы она нырнула туда, в глубину.

И когда он касается двумя пальцами меня там, прижатый плотной тканью, я вздрагиваю всем телом, а он хрипит так, словно вокруг безвоздушное пространство и невозможно сделать вдох.

— Моя Леся… — беззвучно, едва слышно мне в ухо. И пальцы делают первое длинное, самое главное движение — внутрь, погружаясь в меня, чтобы почувствовать то, о чем он мог бы уже догадаться — да, там влажно, там мокро, там все сжимается и пульсирует.

И я чувствую, как они входят — его пальцы, делают то, что… ох, что они делают… я извиваюсь у него на коленях, а он вынимает их и скользит уже вверх, разнося мою влагу, увлажняя набухший клитор — и вот тогда-то он начинает это делать. Скользить, тереть, останавливаться, обводить по кругу одним пальцем — чуть сдвигаться в сторону. Он знает, как это сделать — он знает лучше, чем я сама, он изучал меня подробно и жадно, и сейчас он главный специалист по удовольствию, которое можно доставить Лесе Шумской.

Он справляется.

Очень быстро, слишком быстро — но так ошеломительно. Меня накрывает неожиданно и сильно, почти без перехода от волнующего первого возбуждения к цунами горячего удовольствия, разносящегося по всем клеткам тела.

Это помогает. Неожиданно, но помогает — все, что было сжато внутри, расслабляется и мир становится не таким черным.

Я так еще не кончала. Как будто все эти годы напряжение в моем теле только росло. Я даже немного глохну — шум воды доносится сквозь вату, а мое тело продолжает дрожать, вжимаемое его крепкими руками в его тело и когда я в последний раз вздрагиваю, Антон вдруг охает, и его член подо мной дергается мощно и резко.

Откидываюсь на него и снова прислушиваюсь к бешеному стуку его сердца. Антон держит меня одной рукой, пытается вновь усадить боком к себе на колени, шипит и морщится.

И недовольно ворчит:

— Снова с тобой все в первый раз. А я-то думал, что в почти тридцать четыре уже все попробовал. Причем с тобой же и попробовал, совершенно нечего подарить другим женщинам, как свой первый раз. Но вот в штаны, признаться, не кончал никогда, только слышал о таком.

Я еле подавляю смешок, но он все равно рвется из меня, и, хотя у меня получается хихикать беззвучно, конечно, нет никаких шансов, что Антон, прижимая меня к себе, не понимает, что теперь я трясусь от смеха.

Он шумно выдыхает, но никак это не комментирует, а я все-таки сползаю с его коленей, встаю и застегиваю джинсы.

Кстати, да.

У меня в заднем кармане есть упаковка влажных салфеток, и я милостиво протягиваю ему ее. Мне уже не холодно и не больно. Мне тепло и хорошо — кажется, он сделал чуть ли не единственную вещь, которая могла отогнать мою внутреннюю тьму.

— Как-то я идиотски чувствую себя в роли тайного любовника своей бывшей жены, — морщится Антон.

Ах да, он же считает, что мы с Егором…

Мама знает лучше

Мне уже не было холодно — и Антону тоже, он сидел в распахнутой флиске и его дыхание постепенно успокаивалось.

— Я пойду, — я выбралась с его коленей и одернула свитер. Он ощутимо помрачнел. Рассказывать, что Егор мне никто, я даже не собиралась. Пусть помучается, чудовище дней моих. Даже знать не хочу, зачем он опять меня выследил.

И продолжать тоже. Спасибо за оргазм, мы вам перезвоним, черный список.

Не дожидаясь ответа, я нашла эльфийскую тропинку и нырнула под нависающие листья.

Выбралась на мостик, повернула на улицу, уже дошла до дома и поняла, что не могу подняться наверх. Просто не могу.

Встала у стены, оперлась на нее и попыталась дышать ровно и успокоить стук сердца.

В голове все звенело и кружилось, и от того, что настроение было уровня «съешь лимон», легче не становилось.