Unknown

При изначальной, общинно-племенном коммунизме, привычные атрибуты без коих не вообразить знакомый сейчас лад лежали в колыбели. Генеральною повесткою дня стало совершенствованье орудий: каменных, медных/бронзовых, наконец железных – их эра не иссякла поныне. Синхронно пробивались сопряжённые с теми передовые нормы, оттесняя унаследованные от звериных предков кровнородственные – но те ещё главенствовали протяженьем архаичного строя. Никто не имел и мизерной автономии от очень тогда широкой семьи, а изгойство практиковалось видом суровой казни за тяжёлые проступки, ведь хотя каждый человек не мог выжить без помощи собратьев, зато приносил пользу на не шибко продуктивных промыслах. Обусловленные постоянной нехваткой ресурсов, царили самоуправление да альтруизм: скудная добыча почти равно делилась на всех, так что о серьёзном преобладании кого-то над прочими не шло речи; холм племени был без вершины, круглым как эта Земля. Даже на конфликты (именно для оперативного командования нападеньем или обороною нужна личность предводителя) с враждебными соседями, возникавшие из-за споров о коллективной собственности на территорию, зачастую ходили полным скопом. Пленников либо принимали в свой род либо убивали. Мода на беззастенчиво грабительские, разбойничьи войны ради порабощения пришла позже, под руку с победой над дарвиновской дикостью в двухполярном соперничестве тенденции к цивилизации, увенчавшей эволюцию от homo habilis до sapiens, окончившую развитие физиологическое заменой того на улучшение средств производства, покорность природе её постепенным подчинением. Иными словами, за первой на людском веку революцией – неолитической.

Борьба противоположностей рьяно иссекает сущее мелкими количественными модификациями, а по накопленью ими определённой ступени оно впадает к весьма резкому состоянию турбулентности, из которой скачком выходит в новом качестве с снятыми чертами старого. Его мера трансформируется, появляется другая движущая дихотомия; она закладывает почву аналогичному процессу на свежей основе. Сие правило универсально, подтверждающих моделей ему впору привести уйму: закипает чайничек – жидкая водичка испаряется, прибавляется к ядру атома лишний протон – один элемент обращается вторым, и так далее и тому подобное. То есть Вселенная, вечно изменяющаяся – сплошь буйный хоровод смирных, чопорных эволюций с залихватскими, растрёпанными революциями. Мы как её часть тоже им обоим подвержены. Но злоупотреблять силлогизмом категорически нельзя. Он, да вся диалектика от самой триады «теза-антитеза-синтезис» – это только формула куда во избежание построенья глупых фантасмагорий ещё надо уметь компетентно подставить, собственно, данные, что и пробую здесь делать. Ради разгрузки изложенья сверяться с нею впредь буду мысленно, не выплёскивая на лист. Впрочем уж закончу-ка вовсе про гносеологию. Если увлекаешься ей то советую читать работы Эвальда Ильенкова, а я вроде рассказал довольно, надеюсь не допустив кучи ошибок. Оттого пожалуй, поворочу руль повествования назад к путаному пути главного героя – людей. Метаморфозы материи наивысшей организации, руководящей своими деяньями, намного значительней, грандиознее нежели у низших. Наша эволюция способна уходить в деградацию, успех или провал революции становится вопросом жизни и смерти. Рядом с названием разумного вида можно перечислить около полутора десятка условных имён сородичей: они, свернувшие не туда, погибли, застряв не выбрались из тупика. Теперь о них известно лишь от археологов – потомков худо-бедно прошедших прелести грубого да голодного древнего коммунизма, бытовавшего едва не миллион годов, преобразовывавшегося несколько тысяч лет, пращуров кои вступили под диктовку исторических обстоятельств в антагонистическую формацию: череду обществ где по-разному, но непременно практикуется систематическое угнетение человека человеком.