Unknown

В четверг после работы я позвонила ему, когда шла по Кокберн-стрит к автобусной остановке, и уже собиралась сбросить вызов, как он ответил.

И я поняла, что все плохо.

— Где ты? — спросила я.

— В квартире.

— Я иду к тебе.

— Нет, Нора, я... Мне пришлось все рассказать Сильвии, и она сегодня не в хорошем настроении, я думаю...

Тут его перебил крик Сильвии на заднем плане:

— Я хочу увидеть Нору!

Желая в этот миг очутится там, я попросила:

— Позволь мне прийти, Эйдан. Позволь мне побыть с вами.

Он затих, а затем угрюмо согласился. Не желая тратить ни секунды, я сделала то, что обычно не позволяла себе — поймала такси. Во время короткой поездки я старалась не думать о том, что Эйдан хотел оттолкнуть меня. Как он не мог понять, что мысль о том, что он потеряет Сильви, калечит и меня? Они украли мое сердце. Оно принадлежало им. И теперь оно ломалось.

На этот раз, когда я вышла из лифта, Сильвия уже ждала меня. Она бросилась ко мне, сбивая с ног и, крепко прижавшись, заплакала.

Как только мы зашли в квартиру, Эйдан взял ее за руку и увел, бормоча ей, что все будет в порядке. Вернулся он один.

— Ей нужна минута.

Я ощетинилась от ярости.

— Я не понимаю, почему это происходит.

— Это происходит потому, что Никки глупо полагала, что этот ублюдок всегда будет ставить свою карьеру выше Сильвии. Поэтому думала, что не нет никакой гребаной потребности в юридическом оформлении, — прошипел он. — И я тупо, черт возьми, позволил ей убедить меня.

— Это та женщина? — спросила я. — Салли. Ты думаешь, что она имеет к этому отношение?

— О, она имеет к этому отношение, — сказал он, понизив голос. — Сегодня она сидела на встрече с нашими адвокатами и выглядела чертовски самодовольно. Если бы он не женился, то отправился бы в Калифорнию без Сильвии.

Я взглянула вглубь квартиры, вспомнив, как несколько раз видела Кэла. Казалось, он заботился о Сильвии, но что я могла знать.

— В последнее время он преднамеренно участил свои посещения. — Эйдан покачал головой, словно злился на себя, что не смог этого понять. — Все его действия после смерти Никки, были рассчитаны.

— Он должен был тебе сказать.

Эйдан взглянул на меня, и его боль передалась мне.

— Это точно.

Мы оба знали, не говоря этого вслух, что если бы Кэл сказал Эйдану про свои планы с самого начала, Эйдан бы успел подготовиться. Он бы не позволил им так часто встречаться.

Слезы набежали на его глаза, и я потянулась к Эйдану, но он отмахнулся.

— Я не могу, — сказал он грубо. — Я должен держать себя в руках для Сильвии.

Я кивнула.

— Кажется, она понимает, что происходит.

— Я думаю, она справилась бы с этим, если бы оставалась в Эдинбурге рядом со мной, рядом со своими друзьями. Но тащить ее в чертову Калифорнию... — Он замолчал, качая головой. — Кэл эгоистичный ублюдок.

— Разве адвокаты не думают так же?

— Что касается закона, то Кэл — ее отец. Его имя в свидетельстве о рождении. Он оказывал финансовую помощь для ее воспитания, и вскоре женится и остепенится. А я просто дядя-холостяк с менее стабильной карьерой. Мой адвокат сказал, что это настолько чертовски важно, что дело даже не дошло до суда. А со стороны Кэла все складывается хорошо. И, в любом случае, Сильви пройдет через все эти беседы с социальными службами и через прочее травмирующее дерьмо, от которого я не могу ее уберечь. Что касается того, что Кэл заберет ее за границу, он сказал, что ему жаль, и работа требует переезда в США, но... и я, блядь, цитирую: «ребенок должен оставаться под опекой своего отца, особенно в свете недавней потери матери, и судья знает об этом».

— Эйдан.

— И я знаю, что они правы. Рационально, я это понимаю. Я даже мог бы согласиться на переезд к отцу, но почему, черт возьми, он забирает ее так далеко от меня? А? Зачем ему это делать с ребенком, прикрываясь любовью, когда она уже так много потеряла?

Я старалась держаться за свой гнев ради Эйдана, чтобы быть спокойной в его шторме, и для этого требовалась каждая капля самоконтроля. Тем не менее, я прошептала:

— Потому что он эгоистичный ублюдок.

— Теперь все в порядке, — голос Сильвии заставил нас оглянуться. Она стояла у кухонной стойки, щеки бледные с красными пятнами от слез. Глаза тоже были красные, но ясные, и на ее красивом лице — решительное выражение, из-за которого я хотела расплакаться как ребенок. — Можем ли мы заказать пиццу, дядя Эйдан?

— Мы можем заказать все, что ты захочешь, дорогая.

Мне хотелось закричать.

Мне хотелось закричать, броситься в истерику и проклинать мир за чертову беспощадную несправедливость!

Однако я этого не сделала.

Я шатко улыбнулась, и присоединилась к ним в гостиной, пока Эйдан звонил и заказывал пиццу.

Мы можем это сделать. Для Сильвии мы могли притвориться, что все будет хорошо.

Глава 20