Unknown

Наутро я в воинской кассе взял себе билет до станции Березовский-Восточный Забайкальской жэдэ и после обеда сошел с поезда. Куда идти было видно уже со станции – большие цилиндрические резервуары ни с чем не спутаешь. Дошел до ворот рядом с одноэтажным зданием конторского вида. Зашел и показал свои бумаги. В штабе как раз был мой будущий отец-командир, майор Юденич Виталий Петрович. Он несколько неумеренно порадовался моему прибытию. Было видно, что он на хорошем «взводе». Пришли еще два офицера, здоровенный старлей зампотех Володя и еще капитан, который был заметно мне рад совершенно искренне. Как оказалось, он ждал моего или еще чьего-нибудь приезда, чтобы сдать дела и уехать по переводу в Приволжский округ. Сказали мне, что я буду «старшим офицером по учетно-операционной и мобилизационной работе». Для меня это все было китайской грамотой, но спорить тут было не с чем.

Назавтра мы поехали в другой окружной склад неподалеку, в склад одежно-Вещевого снабжения, где мне выдали все недостающее обмундирование, включая ватную куртку, в которой я провел впоследствие много месяцев, лазая по цистернам либо разбираясь с канистрами масел и смазок в амбарах. Насчет жилья мне обещали двухкомнатную квартиру в строившемся рядом с нашим складом двухэтажном доме. А пока меня поселили рядом со штабом в здании нашей пожкоманды, где была комнатка для дежурного. Вот там я и свалил все свое барахло, как полученное от казны, так и привезенное из Москвы. Была там узенькая кровать и крошечный столик, на котором умещались лампа и эмалированная кружка.

Началась моя, впервые в жизни, сельская жизнь. В поселке было около трех тысяч гражданских, часть из них работала на жэдэ станции, элеваторе и маленькой овощной фабрике, часть была служащими Советской Армии на трех окружных складах, в танковых полку и отдельном батальоне, а часть была действительно колхозниками в артели, правление которой стояло в соседней деревне Петропавловке. Кинотеатра, сами понимаете, не полагалось, но были в поселке коммунальная баня и чайная. Стояла тоже десятилетняя школа, в которой половина учеников были из других деревень, сельская библиотека и сельмаг. Но мне это как бы было и не так нужно, потому, что у нас на складе рядом со штабом приютился маленький магазинчик «Военторга». Выбор не особый, но спирт, мука, хлеб, мыло, китайская тушенка «Великая Стена», вьетнамский яблочный компот, зубной порошок, чай там были. А в центре поселка в городке танкового полка был уже «Военторг» масштабом побольше и с несколько большим ассортиментом.

Через неделю капитан, который был старшим офицером до меня, уехал. Чему-то он меня все же выучил. Стало понятно – как оформлять прием цистерн с бензином и прочим, как выдавать в части горючесмазочные материалы по специальным картонным «чек-требованиям», как вести учет и составлять квартальные отчеты по движению матценностей. Кое-что, как мне показалось, он сам знал не особенно твердо, но я надеялся, что уж как-нибудь разберусь. Хуже мне показалась работа с секретными документами и почтой, за которой раз в неделю надо было ездить в райцентр, где на райпочте была особая комнатка для спецкорреспонденции. Ну, а мобилизационная работа, которая тоже числилась за мной, оставалась некоторой загадкой и я мог только надеяться, что в ближайший месяц враги не нападут. А к началу октября я должен был уехать на два месяца в Уссурийск на двухмесячные офицерские сборы для таких призванных после ВУЗов, как я.

В общем, дни были как-то заняты, я кроме всего ходил по складу со сверхсрочниками, показывавшими мне – где что. Сидел у себя за двумя железными дверями, рассматривая инструкции по секретке и мобработе. Как-то время уходило. А вот в пять часов, когда я опечатывал секретку и уходил к себе на койку в пожарке, то наступала тоска. Там у меня в комнатке лежали старые номера журнала «Охота и охотничье хозяйство» лет за двадцать. Пробовал я читать – но не шло. Как-то мне без интереса были ихние скрадки, привада для зайцев и прочие хитрости. У всех остальных были свои дела: огород, кабанчик, корова, в свободное время еще и телевизор с «Кабачком 13 стульев». Но не у меня же!