Unknown

До того дошло дело, что на выборах в Черниковский горсовет моего отца так прямо и и выдвинули (и избрали, конечно, куда уж тут денешься) от блока коммунистов и беспартийных. Это в 1952 году. Отец как раз в Ленинград в командировку приехал. Встретился с питерскими родственниками, а те, зельбстферштендлихь, тёплое бельё собирают. С дрожью в голосе спрашивают: 'Как там у вас в Сибири?'. А он у нас и так “шибко партийный”, как его тесть, а мой дед, называл, а тут ещё такая честь. Он им в глаза депутатское удостоверение - они в обморок. Весь еврейский Ленинград собирался смотреть на отца - как, по слухам, еврейская Москва на Голду Меир.

Что вы думаете? Придумал Мориц нестандартное решение. Как бы Начальники не крысились на племя иаковлево, но оставались географические зоны, где местное население было ещё хуже жидов - Западная Украина, например, или Прибалтика. Поскольку тамошние антисоветские партизаны по доброй традиции от своих старых нацистских хозяев принимали методы решения "еврейского вопроса" еще круче, чем предполагал тов.Сталин, так Щит, Меч и Парторганы в тех местах к пархатым относились малость поснисходительнее - типа "враг моего врага", а впрочем и там, конечно, как сверху укажут. Так поехал известный ленинградский астрофизик укреплять собой молодую Львовскую обсерваторию. Бандеровцев, действительно, немножко страшно, но в Галиции бандеровцы в лесу, в "схронe", а в Ленинграде Большой Дом прямо на Литейном.

Массового выселения евреев на Восток так и не было - сделал им Б'г подарок на Пурим - приключилось у Амана дыхание Чейн-Стокса. А М.С.Эйгенсон прижился, как можно судить, в Львове, был директором в обсерватории, профессором в университете, там и умер, и похоронен в 62-ом году. И дочь его осталась там жить и в начале 90-х мне отец показывал письмо от своей львовской двоюродной племянницы. В письме, в основном, она сообщала, какие в в Рухе хорошие ребята и как они любят жидiв, так что она от будущего ждет только всего самого лучшего и большой дружбы русских, украинцев и евреев. Всё, конечно, может быть, но я ее из виду потерял, и уж, как там на Западенщине с дружбой народов, знаю только по слухам. Похоже, что не очень. О дядюшке же и об его предсказании недолгой жизни для Советской власти я, вообще-то, уже писал в рассказе "Три прогноза".

Ну что ж, после космической экскурсии самое время вернуться назад к моему деду, Шмерке, стало быть, Эйгенсону в тысяча девятьсот восьмой год. Как говорилось выше, отец и тесть нашли деньги для его обучения за границей, раз уж не получилось внутри из-за процентной нормы. Эйгенсоны в Александровске, Екатеринославе и Скадовске занимались, вообще-то, хлебной торговлей, так что, полагаю, не бедствовали. Оставил он дома молодую жену и поехал учиться в берлинский университет на медицинский факультет. Приехал, зарегистрировался, как иностранец, снял комнату, записался на лекции, получил матрикул. А как раз об ту пору германские социал-демократы проводят митинги в поддержку борьбы своих русских товарищей против самодержавия. Дед, сильно поднатаскавшийся в этих делах теоретически, через чтение увлекательных брошюр в бытность свою казенным раввином, взял, да и выступил на таком митинге. Как представитель, так сказать, сознательного пролетариата, тот самый "русский товарищ". Под звуки "Ди Интернационалe". Нечто вроде того, с учетом времени, как сейчас бы кто на интернетовском форуме высказался в поддержку или, наоборот, с решительным осуждением. Германская империя, конечно, страна сравнительно свободная, по сравнению с Российской, во всяком случае. Поэтому в ней высказываться на митинге можно любому подданному кайзера. Если, конечно, не призыв к насилию или разврату. Дед, как я могу догадываться, вряд ли высказывал какие-то мысли более кровожадные, чем у других ораторов, но ... . Вскорости после митинга вызвали его в полицию и намекнули, что своих социал-демократов райх терпит, но чтобы еще и иностранцев ... .