Unknown

— Господин Лазарев, сдайте жезл, — сухо сказал Мандигор.

— Четко сработано, Огнев, — тихо произнес старший Лазарев. Так тихо, что его услышали только стоящие в круге. — Ты очень ловко воспользовался отсутствием высокоуважаемого Астариуса и провернул ложное обвинение, но не думай, что ты победил…

— А я думаю, что победил, — произнес Нортон-старший без тени улыбки на лице. — Приятно было тебя повидать, Лазарев. Жаль, больше не увидимся.

За спиной отца Ника неслышно возникли двое людей. Они были одеты в длинные тускло-серебристые плащи, а их руки сжимали крепкие копья с тонкими стальными остриями.

Старший Лазарев молча отдал жезл Мандигору.

— Я готов, — сказал он и ободряюще кивнул Нику.

Тот тихо застонал, закрыв лицо руками. Фэш успокаивающе стиснул ему локоть. Василиса ничего не понимала, но почувствовала всеобщее напряжение.

Мандигор поднял белое копье и направил его на Константина Лазарева.

— Старение! Пятьдесят лет.

Внезапно лицо Лазарева покрылось сеткой мелких морщин, словно старый, потрескавшийся от времени алебастр, а волосы его начали стремительно седеть. Василиса стояла рядом и все видела очень отчетливо. Спина осужденного сильно сгорбилась, руки вытянулись вперед и покрылись темными пятнами, под враз побледневшей кожей резче проступили вены. Не в силах смотреть на это, Василиса перевела взгляд на своего отца и ужаснулась: Нортон-старший явно наслаждался сценой, его лицо светилось довольством.

Вскоре на месте крепкого и здорового мужчины стоял немощный старик, еле держащийся на ногах.

— Константин Лазарев, вы пробудете в таком виде до выяснения обстоятельств по вашему делу. Вас вернут к нормальному облику, если вы окажетесь невиновны. Вы принимаете это?

— Да, принимаю.

Услышав старческий, дребезжащий голос, Ник, не сдержавшись, всхлипнул.

— И куда теперь, Мандигор? — осведомился Лазарев.

— Вас отведут домой под стражей…

— Домой? — усмехнулся Лазарев. — Я уже дома.

— На второй этаж Ратуши, — уточнил Мандигор. — До выяснения обстоятельств, способствующих успешному решению дела.

Лазарев, неопределенно пожав поникшими плечами, кивнул. Стражники молча встали по бокам, и вся троица вышла из круга. За ними поплелся бледный как полотно, Ник, он даже не взглянул на Василису.

— Я тебя найду, фейра, — процедил вместо него Фэш и кинулся догонять процессию.

— Отец Ника ни в чем не виноват! — изо всех выкрикнула Василиса, бросаясь за ними, но Елена быстро преградила ей дорогу. — Я сама совершила переход!

Старший Лазарев услышал это и остановился.

— Не старайся, Василиса, — сказал он, обратив к ней все те же веселые карие глаза, казавшиеся чужими на старческом, морщинистом лице. — Ты ничего не сможешь изменить. Конечно, ты ни в чем не виновата.

Ник удивленно взглянул на отца, лицо Фэша приняло нахмуренно-недоумевающее выражение. Но старший Лазарев больше ничего не сказал, повернулся сгорбленной спиной, и шествие возобновило прерванный путь.

В Лазоре воцарилось молчание. В освещенном круге остались хмурый Мандигор, невозмутимый Огнев, торжествующая Елена и сама Василиса — напуганная и расстроенная.

— Ну что ж, если дело разъяснилось… — нарушил молчание Мандигор. — Господин Огнев, вы можете занять свое законное место в РадоСвете.

Нортон-старший кивнул и выпрямился. Внезапно его одежда с черной начала медленно меняться на белую, будто покрывалась иголочками инея. Вскоре он уже стоял в белоснежной мантии с воротничком-стойкой, глухо закрывающем горло, как и у остальных членов РадоСвета. На ногах же его остались черные остроносые туфли: наверное, здесь была такая мода на обувь. Мандигор почтительно поднес белый жезл Огневу и тот принял его надменным жестом.

Озадаченная метаморфозой отца, Василиса и не заметила, как чья-то цепкая рука ухватила ее за плечо.

— Я позабочусь о девочке, — произнесла Елена сладким голосом. — Она должна отдохнуть после таких ужасных, таких невероятных приключений… В замке Черновод, семейном поместье Огневых, уже приготовлена для нее Зеленая комната.

— Погодите, — воскликнула темноволосая женщина, все это время хранившая угрюмое молчание, — я не видела имя девочки в списках первочасников! Неужели высокочтимый Огнев не желает обучить дочь часодейству?

— Только если она сама захочет, — невозмутимо ответил Огнев. — Она прожила всю жизнь на Остале, и учеба может повредить ее ослабленному здоровью. И еще… Неужели у Совета нет вопросов поважнее, чем забота о будущем моей дочери?

— Может, мы у нее спросим, желает ли она учиться? — продолжала настаивать госпожа Дэлш.

— Нет! — выкрикнула Елена. — Девочка не готова, — добавила она более спокойным тоном, — ей нужно лечение и покой…

— Мне не нужно лечение! — возмутилась Василиса, пытаясь высвободиться, но Елена крепко держала ее, будто бы опасаясь, что она вновь сбежит. — Я знаю, вы меня ненавидите… Отпустите меня!

— Все это очень странно, Огнев. — Госпожа Дэлш прищурилась, внимательно следя за выражением лица Нортона-старшего. — Почему ты не хочешь включать свою дочь в списки? Двое других твоих детей, как я слышала, давно заявлены.