Unknown

- Да, господин, говорили, что скажут попу, чтобы в церковь меня не пускал, а самые злые грозились, что на базаре жене моей подол задерут, если я у вас для них денег не выпрошу. Меня, подлецы, винят, что вы деньги им не отдаёте.

- Жене твоей подол задрать? – всё никак не мог просмеяться Волков. – Значит, дураки тебя винят, а не жадность свою?

- Меня, господин, меня.

Волков успокоился, перестал смеяться, вытер глаза:

- Ладно. С человеком моим как плавал в кантон? Что там делали?

- Ох, - охал купчишка, - два раза плавал, вчера только оттуда вернулись. Ох и страху я с ним натерпелся. Ох и наволновался. Ведь в каждом кабаке желает остановиться. С каждым желает выпить. С каждым пьяным поговорить. А мне всё чудится, что донесут на нас, что схватят нас. Но нет, обошлось.

- И о чём же он с людьми говорил? – интересуется генерал.

- Разговор начинает всегда про семью. Есть ли у человека баба, дети. Живы ли мать, отец.

- Вот как?

- Да, всякий человек про свою семью говорить хочет, всё про родственников ему и говорит, кто жену хвалит, кто ругает, но все про баб своих говорят, а потом он спрашивает, откуда человек. Из каких мест. Что за ремесло у него, какие налоги платит. Тут опять всякому есть что сказать, когда про налоги да подати спрашивают. Так он к своему и подводит всегда. Так про своё и выспрашивает. Поговорит с человеком про всякое, а человек ему и жаловаться начнёт, что староста на войну деньги собирал и из деревни двенадцать мужиков на войну с лошадью и кормом отправили.

- Значит, хитёр друг мой? – спрашивает Волков.

- Хитёр? – воскликнул купец. - Да он змей райский! Но первый раз мы не весь кантон объехали, он карту не успел дорисовать, пришлось второй раз с ним ехать. Теперь всё правильно у него.

Волков отпил вина, рассказом купца кавалер явно был доволен, а тут вдруг сморщился:

- Фу, ну и дрянь ты, купец, пьёшь, – он отставил стакан. И положил руку на мешок с серебром. - Ладно, бедам твоим конец. Вот деньги. Собери купцов, всех, кому я должен, спросишь, кому сколько, пусть векселя принесут, сверху всякого дашь по два талера, чтобы не обижались.

- Господи, радость какая, храни вас Бог, добрый господин.

- Здесь три тысячи монет, возьмёшь отсюда сверх долга ещё двадцать, - Волков посмотрел на купца с укоризной, - не радуйся, дурень, то не тебе, то на пир для купцов, извинишься от моего имени и пригласишь на пир. Вино купишь лучшее, лучших рыб морских, из говядины только вырезку. Денег не экономь и не воруй. Пусть пьют и едят, я им теперь в радость должен быть.

Гевельдас послушно кивал головой, он был рад, что наконец господин расплатится с долгами, из-за которых жизнь его была так тяжела. А Волков, желая отблагодарить его за терпение, и говорит:

- А на пиру, между делом, скажешь, что ты теперь мой поверенный в делах торговых. И что я буду торговать с Фринландом через тебя. И что, если кто моего поверенного без должного уважения будет встречать или боле того - бранить, так тот вообще на реке торговать не будет.

- Что, так и сказать? – не верил купец.

- Так и скажи всякому, кто браниться станет, что все те злые слова, которые говорит тебе, говорит он и господину Эшбахта. И что всю ту брань ты мне передашь. А я уже решу, как мне грубияна судить. И на свои лодки и баржи, как войну закончу с кантоном, можешь мои гербы рисовать, если хочешь, конечно, чтобы всякий знал, что ты друг мой.

- Спасибо, господин, спасибо, - купец схватил его руку, облобызал перстень.

Жена купца, баюкая проснувшееся дитя, прослезилась.

- Будет, будет тебе, ты мне скажи, где мой офицер? – спросил кавалер, не было у него времени радоваться с купцом вместе.

- Господин Дорфус стоит в трактире «Гнилой налим».

- Это тот, что южнее пристаней? – спросил Волков, вставая, ему не терпелось поговорить о предстоящем деле, деле настоящем, а не о всяких делишках купеческих.

- Да, господин, тот самый, что южнее пристаней, – вскочил купец провожать гостей.

- А сколько у тебя барж, Гевельдас? – спросил кавалер, уже подходя к двери.

- Барж? Так три уже у меня. Две стоят у берега, одна с товаром, уйдёт в Рюммикон на заре, через три дня тут будет, а одну я сдал в наём, она ушла до самого Хоккенхайма, месяц её не будет.

Кавалер на секунду задумался и потом говорит:

- Значит, две баржи есть. Я у тебя их арендую, пусть через три дня они у пристаней будут, и ещё семь барж найми мне, денег не жалей, нанимай те, что побольше.

- Вам надо десять барж? – удивляется Гевельдас, он начинает понимать, что баржи господину нужны вовсе не для перевозки товаров. От этого его опять начинают точить черви волнения и сомнения.

- Да, десятка мне хватит, - прикидывает Волков в уме количество людей в полку Брюнхвальда и в баталии Рохи. – Да, хватит. Хозяевам, что я их лодки нанимаю, не говори, а то решат, что на войну их беру. Говори, что для себя берёшь, для торговли. Иначе разбегаться от тебя будут. Прятаться.

- Господи, раньше на меня только купцы здешние были злы, теперь ещё и все лодочники будут, – снова начал причитать Иеремия Гевельдас.