Unknown

Из них пять лет он пролежал в коме. Собственно говоря, жил он только лишь в мире Между. Здесь он не был бледным скелетом, подключенным к проводам, но воином по имени Альдерон. С тех пор мне его только жаль, но я никогда не дал по себе этого узнать. И он не знает, что я знаю.

Альдерон редко когда переправляет кого-нибудь. Он желает очистить страну Полуснаот демонов. Но если переправляет, то даром.

И только портит мне бизнес.

Он показал открытую правую ладонь, в которой не было никакого оружия. Я сошел с мотоцикла и показал ему свою.

- Я знал, что найду тебя здесь, - сказал Альдерон. – Кого-то переправлял?

Я кивнул.

- И дорого?

- Бедняк не попался, - буркнул я. – Ты, возможно, и миллионер, а я должен с чего-то жить. А кроме того – таковы принципы.

- Ты сам их выдумал, - парировал тот. – Обол был мелкой монеткой.

- Я уже переправлял и за пять злотых. Ты чего-то хочешь, Альдерон?

- Что-то происходит. Ты заметил?

Я согласно кивнул, затем достал из кармана гильзу и бросил ему. Тот подставил ладонь в толстой перчатке.

- Видел когда-нибудь нечто подобное?

Тот поддел пальцем свинцовую пломбу и понюхал. Скривился и вновь заткнул гильзу, поперхнулся, и начал обмахивать второй рукой лицо.

- Отвратительно, - сообщил. – Видел. Сегодня уже трех. Они здесь новые. Только, как мне кажется, это мыслеформа.

- Такая огромная? Глупости! Это демон.

- Вот именно. Ведет себя как демон, и выглядит точно так же. Но порождена человеком. Не атакует, а только лишь прочесывает город, словно бы они чего-то искали.

- В прошлую пятницу ты был здесь?

Он молча кивнул.

- Умерла девушка. Ее убили. Причем, самым гадким образом. Ты ее не переправлял? Или, возможно, видел самостоятельный переход? В центре города, неподалеку от площади Свободы.

Он отрицательно покачал головой.

- Нет, ничего не видел. Во всяком случае, не переход. Зато видел толпу демонов и мыслеформ. Действовали они будто стадо. Никогда не видел ничего подобного. Там были и эти твои... богомолы. И множество птицеголовых. Если эта твоя девушка была там, то могла с ними столкнуться.

- Оглядись-ка здесь. Брюнетка, худенькая, молодая. Она будет перепугана. Если встретишь, дай мне знать.

- Это кто-то важный?

- Девушка моего родственника. И, возможно, причина всего этого балагана.

Он сморщил лоб, но я ничего больше не сказал.

- Держись, Альдерон.

Я ударил по стартеру. Бедный парень. Со дня на день его отключат, а тогда я сам его переправлю. Даром.

И к чертовой матери принципы.

Пепел, слоями заполняющий улицы, вздымался за колесами высоким, спутанным саваном. Только этого все здесь и стоило. Пепел и пыль.

Я выспался и самого утра поехал в "Гриф". Пан Корбач принял меня неохотно, пока не услышал пароль "лажа". Он предложил сделать денежный перевод. Я ему пояснил, что, учитывая ситуацию Колбасы, это, скорее всего, невозможно. И что я спешу. После того я получил чашку кофе, а через полчаса – наличку. У Корбача тряслись руки.

Оказалось, что "лажа" стоила почти шестьдесят тысяч, в пачках, скрепленных банковскими бандеролями. В конверт они не поместились, высыпались на стол. В конце концов, Корбач упаковал их в сумку для документов и завернул в параллелепипед величиной с кирпич.

После чего быстро провел меня к двери, прося, чтобы я обязательно передал привет Колбасе.

Я заверил его, что сделаю это при ближайшей же возможности.

Затем возвратился домой и спустился в подвал.

Там у меня имеется секретное помещение, замаскированное фальшивой стенкой и охраняемое противопожарной дверью. В средине подвальные полки из Икеи для самостоятельного монтажа, а на них картонные коробочки, в которых я храню оболы. Все они рассортированы по номиналу, драгоценности лежат в выстеленных плюшем ящичках, но имеются и банки с царскими пятирублевиками –"свинками", ожерелья нанизанных обручальных колец, а еще обувные коробки, куда попадают томпак², фальшивые деньги и предметы, никакой ценностью не обладающие. Попадаются и такие. Еще там же стоит бельевая корзина, куда я сбрасываю поврежденные банкноты: окровавленные, чем-то залитые или обожженные.

Нет, я не скопидом.

Просто я понятия не имею об отмывании денег. Не могу же отправиться в банк и внести все это хозяйство на счет. Вот оно и лежит на полках.

Когда я возвращался наверх, то услышал протяжный стон, чуть ли не крик. Мой племянник проснулся и, скорее всего, несколько секунд лежал в блаженном беспамятстве, которое дарит утро, но потом в одном мозжащем ударе весь кошмар к нему вернулся.

Я пошел приветствовать его стаканом воды и несколькими таблетками. Новый день, новая пилюля.

Потом он сидел в салоне на кресле, скованный химией, и качался, глядя в пространство, словно при госпитализме³, точно так же, как и тогда, на вокзале. Перед ним стоял одинокий и печальный завтрак.

Я расхаживал по террасе и глядел на то, как цветут сливы. За столом, с кофе и газетой, высидеть не мог. Я размышлял.

Затем удостоверился в том, что лекарства начали действовать, и пошел переговорить с племянником.

- Расскажи мне о своей бывшей жене, - потребовал я.

Тот не понял, что я имею в виду.