Unknown

Ближе к обеду, три с половиной часа в пути, час потеряли пока другой брод искали, занят немцами один был, нашли мосток и перебрались. Все деревни изучил в бинокль со стороны, две пустые недавно попались, ни наших, ни немцев, а тут небольшое сельцо и явно наши, «полуторку» видно, бойцов, так что отправил девчат на мотоцикле на разведку. А как те подали сигнал, сам с остальными покатил. Встречали. Мы оказывается на тридцать километров от передовой в тыл укатили. И что удивительно, тут размещался штаб Сорок Второй стрелковой дивизии, где мы с белобрысой служили. Для девчат это везение, а я знал куда ехать, где та стояла во втором эшелоне после выхода из окружения. Ничего не изменилось. И тут штаб тоже размещался, когда я в одной из жизней, командуя двумя броневиками, по нашим тылам работал, очищал от просочившихся немецких моторизованных групп. Там та ещё история с арестом была, но главное у своих. Ух как девчата меня обнимали, благодаря за спасение. Оружие я сдал, «СВТ», как и хотел, документы, мол, прятал на теле, бинтом примотал, так что особо и не допрашивали, претензий ко мне не было, приняли документы убитых мной немцев переписку мою на блокнотных листах, и взяли письменный рапорт как в плен попал. Тут не сокроешь, как бежал и остальное до выхода к своим, и вскоре в кузове моего же грузовика, в составе трёх машин небольшой автоколонны, везли с другими ранеными в тыл, в госпиталь. Уф-ф, наконец-то. Надо отлежаться. Надеюсь будет на это время. Как я понял, везли не в глубокий тыл. Куда-то в район Рославля. Там армейский госпиталь, к которому приписали нашу дивизию. Отлежусь и вернусь в родную Сорок Вторую.

***

Я стоял у окна, где держась за подоконник, делал приседания. Мой врач физические тренировки пока не разрешал, но насчёт вот таких лёгких, без напряга, не возражал. Две недели я уже нахожусь в госпитале. Семнадцать дней ровно, сегодня тридцатое июля наступило, обед уже прошёл, с прогулки я как раз вернулся, и вот перед ужином делал очередной проход с приседаниями.

Из новостей, то есть что сказать. Слух восстановился. Да на следующий же день как в госпитале оформили. Сначала у правого уха, с щелчком, а через четыре дня и у левого. Правда, у левого перепонка повреждена, идёт заживление, но слух так себе, с эхом. Это как приложить к уху горлышком банку трёхлитровую и слушать через неё. Пробка в общем. Зато правым слышал отлично. Приходилось поворачивать голову чтобы слушать негромкий разговор или шёпот, а так обещали, что слух восстановится, ждём. Пару дней как стал замечать, что всё лучше и лучше левым ухом слышу, но до полного восстановления пока рановато говорить. Самую важную новость сообщил, теперь остальные. Всё же меня наградили за оберста. Подписали наградные на орден «Ленина». Моя фамилия была в заметке «Правды», со списком награждённых. Пять дней назад мне торжественно зачитали её. А так лежу я в большой палате на двадцать коек. Все заняты. Сам госпиталь вырвался из окружения с потерями, половину личного состава потерял, но постепенно восстановился. Размещался госпиталь в небольшом городке, где даже десяти тысяч жителей не было, но имелись каменные двухэтажные дома, свечной завод и пара фабрик. В центре городка большое поместье на несколько зданий. Тут госпиталь и разместился. Почти тысяча раненых тут была на данный момент. До Рославля километров пятьдесят, а там крупный железнодорожный узел. Я помню, что немцы, вскрыв оборону, должны двинуть вперёд моторизованные части, путь их лежал на Рославль, с глубоким охватом наших армий под Смоленском. Так что и нам могло достаться. К счастью, городок с внешней стороны будущего котла, шанс есть убраться с направления их наступления.

Это я к чему. Палата наша на втором этаже, потолки высокие, и тут просвет между деревьев, само поместье фруктовыми садами окружено, видно дорогу к городу. Рассмотрев там пыль, у дороги такого движения обычно не было, не основное направление для тылов наших армий, я метнулся к своей койке, достал из-под подушки бинокль и бегом вернувшись, чуть не сбив врача, тот на месте перебинтовывал танкиста, вчера поступил, с осколочными ранеными ног, и стал изучать дорогу. Несколькими матерными конструкциями я облегчил душу. На что врач, это была женщина лет тридцати, поставила мне на вид, с укором:

- Ранбольной. Не выражайтесь.

- Как тут не выражаться, товарищ военврач? Немцы к городу подходят. Колонну наблюдаю. Впереди мотоциклисты, за ними техника идёт. Десять минут, и они будут в городе. Похоже снова где-то прорвали оборону, а нам не сообщили.

Та побледнела, врач уже была в окружении, знала, что это такое, половина состава госпиталя потеряли, немцы не делали различий где медики и где раненые, по всем били из орудий. Мой сообщение вызвало если не взрыв сверхновой от такой новости, то близко. Раненые заволновались. Иллюзий те не строили и знали, что выжить шансы у них малы.