Unknown

Он отклоняется назад, приподнимая меня со спины, чтобы проникать еще глубже. Моя грудь сотрясается от каждого толчка, и я прикусываю нижнюю губу, видя, насколько он сексуален передо мной, как мышцы его рук и пресса сокращаются при каждом движении.

- Артемис! – я уже очень близка к оргазму.

- Да, так, стони мое имя, – он шепчет с чистым желанием. Большим пальцем начинает поглаживать мое интимное место, продолжая проникновения, и я закатываю глаза, потому что это именно то, что мне необходимо, чтобы взорваться. – Давай, красотка, стони, кончи со мной внутри.

О, Боже.

Я хватаюсь за простыни, оргазм заполняет мое возбужденное тело, задевает каждый нерв, разливается по конечностям. Я громко стону, среди других неприличных междометий с моих уст слетает его имя. Артемис не останавливается, ускоряя свои движения. Мои ноги трясутся, пока он произносит между стонов.

- Могу я… кончить внутрь?

Идея почувствовать, как он кончает внутри меня, звучит так сексуально, так что я киваю.

- Да.

Его проникновения становятся более быстрыми. Он не отрывает от меня взгляда, пока его лицо искривляется от удовольствия. Кончая, он стонет. Чувствую, как его твердость содрогается внутри. Он падает на меня, сердце бешено колотится вместе с моим. Наше дыхание сбито, не могу сдержать идиотскую посторгазмическую улыбку.

Артемис ложится на спину рядом со мной.

- Вау, – поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

- Неплохо, Айсберг.

Он одаряет меня озорной улыбкой.

- Ты тоже, огонь.

- Огонь?

Он протягивает руку ко мне и проводит пальцами от шеи до груди.

- Ты сама сказала, что ты огонь, я подтвердил, – делает паузу, - … но с тобой, обжечься стоит.

Он спускается к животу, и я задерживаю дыхание, наслаждаясь прикосновением. Его пальцы проходятся по тонким линиям на моей коже, следам с тех времен, когда я сильно теряла вес, а затем восстановила его. Он делает это так нежно и ласково, что вызывает у меня улыбку. Я никогда не стеснялась своего тела. Почему бы? Все эти следы являются частью моей истории, того, что я пережила. Я здоровый человек, и это самое важное, все остальное блажь.

Он опускает руку мне на внешнюю сторону бедра, гладя на старый шрам, и шепчет:

- Четвертый класс, падение с велосипеда. Господи, было столько крови, а ты даже не плакала.

Я смеюсь, потому что он так хорошо все помнит.

- Ты так побледнел, честно, я думала, свалишься в обморок.

- Я был на грани, но, если расскажешь кому-нибудь, я буду отрицать.

Он садится, его палец теперь на другом шраме на коленке.

- Первый год в школе, катание на коньках. Я говорил тебе, чтобы ты не каталась на той улице, потому что там был крутой скат.

- Как будто я вообще когда-нибудь делала то, что ты мне говорил.

Он ложится, кладя руку под голову и упираясь на локоть. Свободной рукой он спускается вниз моего живота, там у меня едва заметный шрам.

- Аппендицит, – рассказывает. – Я первый раз видел, как ты плачешь. Меня это опустошило.

Протягиваю руку к его лицу, чувствуя его щетину на своей ладони.

- Ты такой милый, Артемис, всегда был.

- Милый? - Вскидывает бровь. – Не сексуальный? Или адски привлекательный?

- Да, физически ты очень привлекателен, но это не то, что заставило меня…

Влюбиться в тебя.

Он ждет окончания фразы, поэтому я продолжаю:

- Обратить на тебя внимание.

- Хочешь сказать, что тебя привлекло то, что я милый?

- Да.

- Знаешь, все в мире говорят, что я холодный ублюдок, бесчувственный, что у меня холодная аура.

- А я не все в мире.

Он чуть сильнее прижимается к моей ладони.

- Хочешь быть моим миром?

- Мне кажется, ты все еще опьянен постсексуальной эйфорией.

Он снова падает на спину и рукой призывает меня лечь ему на грудь. Я ложусь, приобнимая его за пояс.

Он целует меня в лоб.

- Какова вероятность, что…

- Мы не будем делать это снова.

- Я должен был попытаться.

Мы немного лежим в тишине, а затем я взбираюсь на него и страстно целую. Отстраняясь, он с весельем в глазах смотрит на меня.

- Я думал, что мы не…

- Я солгала.

Снова целую его, выпуская на свободу все, что я чувствую, будучи с ним впервые за столько лет. Мне страшно от стольких чувств, секс никогда для меня особо ничего не значил, и теперь я знаю почему. Потому что, несмотря на прошедшее время, мое сердце, неосознанные чувства всегда сохранялись для него, и только для него.

Секс ничего не значил, до него.

Моего любимого Айсберга, Артемиса Идальго.

Глава 27:

«Я думал, что ты меня уже растопила»

Артемис

Не хотела будить тебя, ты так мирно спал. Мне жаль уходить, но я должна помочь маме начать день. Увидимся, Айсберг.

- Клау.

Улыбаюсь записке на прикроватной тумбочке и встаю, потягиваясь, абсолютно обнаженный. Взгляд падает на кровать и беспорядок на ней. Воспоминание о том, как Клаудия хваталась за простыни, пока я бешено трахал ее, согревает все мое тело.