Unknown

— Вот как это работает, Брамс. Я даю указание. Ты подчиняешься. Так поступают крестьяне в Redwood.

Выражение ее лица напрягается от ярости. Она кладет руки мне на грудь и толкает со всей силы. В тот момент, когда ее маленькие ладошки сжимают меня, я чувствую жжение до самого мозга костей.

Сердце заколотилось еще сильнее.

Вместо того чтобы отступить, я стою на своем и позволяю взгляду между нами усилиться.

Она наклоняется вперед, ее челюсть щелкает.

— Тебе не стоит со мной связываться, Датч.

Наш пристальный взгляд усиливается.

Мне не нравится, что ее прикосновения все еще вызывают что-то внутри меня. Я пытаюсь скрыть это ненавистью, предательством, любыми другими коварными эмоциями, чтобы не дать ей прикоснуться к тем частям меня, которые для нее нежны.

Ее карие глаза отрываются от меня первыми.

Хорошо.

Это уже начало.

— Садись сюда.

Я выпячиваю подбородок в сторону, где мои братья и Сол с весельем наблюдают за происходящим.

— Почему бы тебе не прогуляться прямо с обрыва?

Она упирается, но я уже устал от этого разговора. Не говоря больше ни слова, я обхватываю пальцами ее стул и вытаскиваю его из строя.

Ножки стула скрипят по земле, привлекая внимание учителя и всех остальных групп, собравшихся для обсуждения проекта.

Каденс хватается за парту, как будто думает, что я ее опрокину. Ее лицо огненно-красное. Когда я продолжаю тащить ее через весь класс, она вскрикивает и поднимает ноги, чтобы не оказаться зажатой между стулом и землей.

Я дотаскиваю ее до своего стола, прежде чем отпустить ее парту и упасть на свое место. Она сидит так близко, что я чувствую запах ее ароматного шампуня и вижу капельки пота на ее лбу.

Меня чертовски раздражает, что я продолжаю замечать даже мелочи. Например, крошечную родинку на ее шее. Или то, как ее блузка спадает на пояс юбки.

Черт побери.

Клянусь, она засела у меня в голове, и мне нужен экзорцист, чтобы вытащить ее оттуда.

— У нас есть член группы. — Объявляю я, вытягивая ноги, словно не замечая, как рука Каденс касается моей.

Она сидит прямо, ее плечи подняты к ушам, а смелый взгляд устремлен на стену. Ее вздымающаяся грудь выдает истинную глубину ее гнева, но она не устраивает сцен.

— Вот именно. — Я провожу пальцами по ее подбородку и поворачиваю ее к себе лицом. — Будь хорошей маленькой девочкой.

— Еще раз дотронешься до меня, и, клянусь, твоя голова покатится по коридору, как баскетбольный мяч. — Рычит она.

Я тихонько смеюсь. Знает ли она, какая она хрупкая? Какая маленькая? И при этом она такая серьезная. И говорит каждое чертово слово. Я не могу лгать. Мне нравится, когда она бросает мне вызов. Наблюдая за ее борьбой, я чувствую себя живым.

И это так же тревожно, как и то, как мое сердце смягчается ради нее.

Я опускаю голову на стол и притворно зеваю.

Сухо говорю братьям: — Каденс будет выполнять мою часть задания.

Я скорее чувствую, чем вижу, как вздрагивает ее тело.

Сол бросает короткий взгляд в мою сторону, но его глаза быстро переходят на Брамс.

— Не обращай на него внимания. Мы все будем работать вместе.

— Я бы хотела не обращать на него внимания, но он упорно продолжает быть занозой в...

— Закончи это предложение на свой страх и риск. — Предупреждаю я.

— Укуси меня.

Я поворачиваю голову. Мой взгляд лениво скользит по ее губам, созревшим для ласк, по пульсу, пульсирующему на ее нежной шее, и останавливается на ее груди. Под белой тканью бюстгальтера виднеется отпечаток.

— Должен ли я? — Шепчу я. — Тебе нравится немного грубоватый секс, Кейди?

Ее ноздри раздуваются, и она откидывается назад.

— Это ведь Каденс, верно? — Сол врывается в разговор, бросая на меня строгий взгляд. Он поворачивается к Каденс. — Ты здесь новенькая.

— Да, я новенькая. — Мрачно бормочет она.

— Я слышал, ты живешь в южной части города?

Она смотрит на него с подозрением.

— Я тоже жил там со своей семьей.

— Правда? Где? — В голосе Брамс прозвучала нотка интереса.

— На Дикон-стрит.

— Ты шутишь? Это же переулок рядом с моим домом.

— Помню, там на углу был киоск, где продавали фаршированные сыром корн-доги.

— У Мэнни.

— Лучшее, что я когда-либо пробовал.

— Он никогда не менял масло. В каждом корн-доге было много соли и натрия, и это была лучшая вещь на свете. — Каденс улыбается так сильно, что у нее блестят глаза. — Я была раздавлена, когда он умер.

— Он умер? — Сол выглядит расстроенным. — А как же корн-доги?

Каденс смеется.

Я немного приподнимаю голову и смотрю на них. Какого черта? Они смеются над корн-догами?

Я рад, когда прозвенел звонок и прервал их.

— Нам нужно обменяться номерами, чтобы мы могли встретиться и обсудить наш музыкальный проект. — Говорит Сол Каденс.

Я хватаю его за руку, прежде чем он успевает достать свой телефон.

— У нее есть мой номер.

Все улыбки и звездные глаза Каденс, которые были устремлены на Сола, превращаются в огонь и серу, когда она смотрит на меня. Я чувствую запах преисподней и вынужден выглянуть наружу, чтобы убедиться, что там нет пламени.

— Я тебя отслежу. — Обещает Каденс Солу.

Не сказав мне ни слова, она собирает свои книги, одаривает меня холодным взглядом и топает на улицу.